Флейм Корвин: Вор и убийца

Лоиса приволокли к стене и развернули лицом к аркебузирам. Приставы торопливо убрались, и солдаты поняли оружие.

— Пли!

Лоис упал без единого звука. Средь нас тоже царило молчание, каждый думал о своем.

За Лоисом последовали Гюг, Булез и Чекко. Близнецов куда-то увели. Снова остались я и Дино. К столбу приблизилась тройка приставов. Мой черед… Последнее, что я видел — это четверо окровавленных тел у испещренной пулями стены. Рот заткнули тряпкой, а когда надели мешок, в нос ударил удушливый запах мертвечины. Мешки не раз использовались и долго потом не снимались с расстрелянных.

Меня подвели к фургону и с силой толкнули внутрь. Сзади с лязгом задвинулся засов.

На спине выступил ледяной пот. Почему тишина? Неужто Даман подговорил священника, и я все-таки приму смерть без покаяния?! Скрипнуло, как будто каблук растер пыль, и вновь лязгнул засов. На сей раз спереди.

Мешок слетел на пол фургона.

Передо мной стоял высокий, крепко сложенный человек, лет сорока на вид, монашеский наряд которого резко контрастировал с ликом воина. Незнакомец вынул из моего рта кляп и тут же, деловито используя ключ с тюремным клеймом, освободил от оков. Сначала руки, а затем ноги.

— Все расспросы после, — бросил он, — а сейчас раздевайся. Донага и быстро!

Успев распрощаться с жизнью, я был ошеломлен происходящим, мысли мои путались, но руки сами потянулись к пуговицам. Удовлетворенно кивнув, незнакомец скрылся за тяжелой, делившей фургон надвое, дверью с решетчатым окошком. Через миг он вернулся и кинул мне сверток.

— Оденешь это, — сказал он.

За его могучей спиной показалась обнаженная фигура. Человек одного со мной роста. Кожа его отливала нездоровой синевой; лицо, казалось, окаменело. Он был неестественно равнодушен. Монах отстранился, и обнаженный нагнулся к моей рубахе.

Я остолбенел. Он мог надевать мою одежду только для одного!

— Что замер? — яростно прошипел над ухом первый незнакомец. — Он неизлечимо болен, и его семье щедро заплатили, чтобы заменить тебя у Стены казней.

Не дожидаясь ответной реакции, монах опрокинул меня на пол и стащил оставшийся сапог и штаны. Когда обреченный на смерть завершил с одеянием, он нацепил на него кандалы, вставил в рот кляп и спрятал страшно спокойные глаза под мешком.

По совести говоря, я был еще как тряпичная кукла. Поняв, что на вразумительные действия в эти минуты я не способен, незнакомец схватил меня и сверток одежд в охапку и, цедя сквозь зубы ругательства, оттащил на половину, где должен располагаться священник. Задвинув засов, он дал знак кучеру.

— Хотя бы посиди тихо и смирно, — велел незнакомец.

Это словно протрезвило. Что ж, судьба в очередной раз лихо завертела мной. Посмотрим, к чему приведет новый зигзаг. Я потянулся к свертку. В нем обнаружилась монашеская ряса и скромный наряд ревентольца достатка ниже среднего, но еще не нищенствующего.

— Тс-с! — незнакомец поднес палец к губам.

Не догадываясь, что схватили за локти отнюдь не капитана флибустьеров, судебные приставы выдернули из фургона беднягу, принявшего мой крест, и громко хлопнули задней дверцей.

Воспользовавшись паузой, я торопливо оделся.

— Так-то лучше, — одобрительно произнес незнакомец.

Снаружи грянул залп аркебуз.

Переждав, пока притихнет кровожадный рев толпы, незнакомец ехидно произнес:

— Поздравляю со вторым рождением!

Я чувствовал себя последним подлецом.

— Но кто и почему… — начал я.

— Уже ведь говорил, прибереги расспросы на потом.

— Хотя бы ваше имя, сударь.

— С сим пожалуйста. Оливер Фоссато. В прошлом солдат удачи, ненадолго монах, а ныне снова наемник. Может обращаться ко мне на ты, и достаточно просто — Фосс. А теперь повременим с беседой. Накинь капюшон и будь тише воды!

Глубокий капюшон монашеской рясы укрыл половину лица.

В фургон вбросили последнего из смертников. Дино. На этой раз обряд покаяния был соблюден до точки.

Мою душу раздирала злоба, обида и стыд. Я должен помочь другу. Но как? Любая попытка избавить Дино от казни закончится лишь тем, что аркебузиры расстреляют его, меня и еще моего таинственного спасителя. Я не мог рисковать жизнью Фосса. Знаю, это трусливое и низкое оправдание. Но, дьявол меня подери! Я не мог ничего! Кровь и песок!

Прости, Дино… Его увели.

Я грузно осел вниз.

— Догадываюсь, что у тебя на сердце, — рядом умостился Фосс, — но иначе нельзя.

Фургон трясся по булыжникам площади Правосудия.