Макс Фрай: Энциклопедия мифов. Подлинная история Макса Фрая, автора и персонажа. Том 1. А-К

— Так что, кина не будет? — уточнил я, с тоской поглядывая на отставленную чашку: сей протестующий жест теперь казался мне преждевременным: пить-то хотелось, и еще как.

— Ну почему же. Будет тебе кино. Просто немножко другое кино. «Кино не для всех», — так это, кажется, называется?

— Ага, что-то в таком роде, — мне вдруг стало смешно. Веская причина принять ее угощение, и я залпом выпил остывший уже чай. Каждый глоток отличался от предыдущего, первый был похож на обычную кипяченую воду, второй — на слабый травяной отвар, слегка подслащенный; интенсивность вкусовых ощущений нарастала с каждым глотком, последний был и горек и сладок одновременно — почти невыносимое, но будоражащее сочетание. Потом-то, задним числом, я понял, что в метаморфозах ольгиного угощения не было ничего необъяснимого: просто на дне чашки покоился мед, темный и вязкий, как речной ил, а я не потрудился размешать напиток. Блаженны рассеянные: мы живем как во сне, со всеми вытекающими последствиями.

Гадалка вдруг приложила палец к губам, кивком указала мне на Ташку. Я глазам своим не поверил: моя подружка, кажется, задремала, забившись в угол дивана. Так быстро засыпают (и так блаженно сопят) только очень маленькие дети — если их хорошенько выгулять на свежем воздухе, а потом от души накормить. У двадцатипятилетних женщин, страдающих, к тому же, непреходящим легким похмельем, это происходит несколько иначе — так мне, во всяком случае, до сих пор казалось.

— Она маленькая и очень хорошая, — почти интимным шепотом поведала мне Ольга. — Это редкость: такие маленькие женщины обычно — грандиозные стервы, у них особый талант. А она — хорошая.

— Хорошая, — подтвердил я, невольно улыбаясь. — Но без царя в голове.

— Это да, это правда, — меланхолично согласилась моя собеседница, — это правда, без царя... С другой стороны, абсолютная монархия в голове никому не идет на пользу...

— Абсолютная и не требуется. Я предпочитаю, чтобы в голове была конституционная монархия.

— Это как? С парламентом, что ли? С верхней и нижней палатами? С правительством и премьер-министром?

— Что-то в таком роде. Все лучше, чем демократия или диктатура... в отдельно взятой голове. Ужас, да?

— Да, пожалуй. Если только это не диктатура духа.

— В голове?!

— И в голове, и в заднице. И в прочем ливере, если тебя интересуют подробности.

Я посмотрел на гадалку с нескрываемым интересом. Дескать, «вот вы какие, северные олени»! Признаться, я ожидал встретить куда более экзотическое и гораздо менее вменяемое существо. Впрочем, что касается вменяемости, у меня с самого начала имелась пара-тройка i с нерасставленными точками.

— А что за странные вещи ты говорила, когда я пришел? Почему «привидение», почему «выдумка»? Это прозвучало... ну, как бы несколько дико.

— Что я говорила тебе на пороге? А, ну да, сейчас мне и самой странно... Но над этим предстоит ломать голову не мне, а тебе.

— Ну ни фига себе, — разочарованно промычал я. Противно, когда тебе безответственно морочат голову всяческие астрологи-хироманты и прочие официальные представители чудесного. Они словно бы вынуждают нас становиться скептиками — просто для того, чтобы не чувствовать себя одураченными. Инстинкт сохранения чувства умственного превосходства порой даже сильнее инстинкта самосохранения, и это, в сущности, странно и нелепо.

— Знаешь, иногда бывает так, что я вижу человека впервые в жизни — не всякого, конечно — и в течение нескольких секунд все о нем знаю. А потом опять не знаю ничего. А потом погадаю ему — и, глядишь, снова знаю... но уже не все, а лишь кое-что. Не всегда самое интересное, что да, то да...

—Выходит, ты уже сама не помнишь, почему так сказала? — Я заинтригован, разочарован... и оттого заинтригован еще больше.

— Почти не по... Хотя...

Нахмурилась, потерла лоб. Я заметил, что ногти у Оллы ( кажется, я уже был готов признать за ней право на это имя) коротко острижены, но, несмотря на это, пальцы удивительно хороши. Ровные, довольно широкие у основания, с заостренными кончиками — эффект, которого прочие барышни добиваются при помощи устрашающего (моя спина, исстрадавшаяся в свое время от царапин, требует использовать именно этот эпитет) маникюра.

— Я словно бы увидела, что в мой дом вошло несколько почти одинаковых мужчин. Вошел ты один, конечно, и я это прекрасно понимала. Но видела — понимаешь, ви-де-ла! — нескольких. И не совсем одинаковых, а почти. Один выглядел мертвым, другой производил впечатление обреченного, зато прочие были в полном порядке, не пугайся. Будь я буддисткой, я сказала бы, что видела несколько твоих аватар, но... знаешь, это выглядело как-то иначе. Словно бы кто-то в небесной канцелярии решил, что ты должен прожить несколько разных жизней не последовательно, а за один прием, но не позаботился наделить всех жизненной силой. Поэтому вместо одного настоящего живого человека получилась ватага привидений... И погоди-ка, было еще что-то... нет, не могу... не понимаю, не помню — что именно. Сейчас разберемся. Лови!