Дженнифер Фаллон - Башня Измены

Брэк удивился: откуда она знает о хитрианцах? Должно быть, демоны наплели. Ох уж эти сплетники. Коранделлен молча покачал головой. Он не мог говорить о войне — ведь речь шла об убийстве.

— Конфликт может выйти за пределы Медалона, — согласился Брэк. — Если фардоннцы войдут в Медалон с юга, то смогут вторгнуться в Хитрию, не пересекая Восточных гор. Габлета Медалон не интересует — ему очень хочется заграбастать Хитрию.

— Надо же что-то делать! — воскликнул Коранделлен. — Мы не можем допустить, чтобы весь мир ввязался в войну. Может, если я попрошу богов…

— Уж не Зигарнальда ли? — поинтересовался Брэк. — Мировая войнушка богу войны понравится. Думаю, ему ничего не стоило слегка подпихнуть нас к ее началу. Наверное, ему наскучило смотреть на вялые пограничные стычки. Народ столетиями живет в мире, не воюет — это ж тоска зеленая!

— Твоя дерзость до добра не доведет, Брэкандаран.

Услышав этот голос, Брэк подпрыгнул на стуле, и в то же время в помещении явственно почувствовалось присутствие бога войны. Надо было подумать, прежде чем упоминать его имя. Здесь, в Убежище, более чем где-либо такая опрометчивость была чревата последствиями. Брэк крутанулся на стуле, однако не встал, тогда как Р'шейл и Коранделлен поднялись. Из воздуха материализовался Зигарнальд, такой высокий, что золотым шлемом задевал потолок. На нем была простая темная хламида, которая закрывала его с головы до пят — само собой, из уважения к Коранделлену. Харшини смущались при виде оружия, а Зигарнальд носил все оружие, которое приписывали ему верующие, — от кинжала до длинного лука. Брэк мог побиться об заклад, что где-то в складках его хламиды была припрятана и катапульта.

— О, великий бог, ты оказал нам честь своим присутствием, — с мрачным видом поприветствовал его Коранделлен.

Бог войны улыбнулся. Если только эту гримасу можно было назвать улыбкой.

— И кое-кто благодарен мне за это больше, чем другие. Я думал, Брэкандаран, что ты более чем все харшини будешь рад меня видеть. Похоже, мое появление не шокировало тебя, как твоего короля, однако он ведет себя учтиво.

— Я наполовину человек, — пожав плечами, ответил Брэк. — А что я должен сказать?

— Для начала ты мог бы вообще ничего не говорить, — ответствовал Зигарнальд. — Особенно о том, в чем ровным счетом ничего не смыслишь!

Коранделлен положил руку Брэку на плечо: молчи, мол, не спорь с богом!

— Брэкандаран не хотел проявить неуважение, о, великий бог.

— Напротив, Коранделлен, именно это он и хотел сделать. Однако он прав. Я действительно слегка подпихнул вас к началу войны, как он только что изволил выразиться.

— А зачем? — удивилась Р'шейл. Внезапное появление бога она тотчас же отнесла к разряду прочих чудес, которые не могли произойти за стенами Убежища — просто не могли, и все.

Зигарнальд посмотрел на нее так, словно только что заметил.

— Вот когда ты поймешь это, дитя демона, ты готова будешь к встрече с Хафистой.

— Вообще-то я считаю, что на меня напрасно возлагают такие надежды. Во-первых, я не знаю, как убить бога…

Как ни странно, Зигарнальд кивнул, соглашаясь.

— Увы, ты права. У Коранделлена больше шансов одолеть его, и я решил исправить такое положение дел.

Брэк изумленно уставился на Зигарнальда:

— Как?

— Дитя демона должно покинуть Убежище и вернуться к людям, — объявил бог. — Ты поможешь ей, Коранделлен, ибо, если ей придется сразиться с Хафистой здесь, ни ты, ни чудесные свойства этого обиталища не спасут вас от гибели.

Коранделлену явно не понравился такой расклад.

— Ни один харшини не покинет Убежище, о, великий бог, — даже по воле свыше. Р'шейл может уйти, если хочет, но прогонять ее я не стану.

— Будь по-твоему, — согласился Зигарнальд и повернулся к Р'шейл: — Что скажешь, дитя? Разве ты не хочешь вернуться к своим друзьям из человечьего племени?

Р'шейл почти не колебалась.

— Нет, я хочу остаться здесь.

Кажется, Зигарнальда удивил такой ответ — впрочем, как и Брэка. Бог пристально посмотрел на Р'шейл и кивнул.

— Понятно. А ты хитрее, чем я думал, Коранделлен. Однако чары, что покуда смиряют ее, не вечны. Брэкандаран, я хочу, чтобы ты увел ее в горы хотя бы на день. Пусть хорошенько подышит свежим воздухом, а когда надышится — задай ей тот же вопрос. Сдается мне, что ответ ее будет сильно отличаться от нынешнего.

— Что ты имеешь в виду? Я чувствую себя прекрасно.

— Да, ты счастлива и покойна, — согласился Зигарнальд. — Но ты можешь чувствовать боль? Или гнев? А горе? Надеюсь, ты понимаешь, что здесь, в этих стенах, таких чувств для тебя попросту нет.