Джал Халгаев - Третьи лица (СИ)

- Я не жив.

- Ты более-менее жив, - скорчила она гримасу, уязвленная тем, что ее наглым образом перебили, - иначе бы мы с тобой сейчас не разговаривали.

- Я думал, ты просто образ, - нахмурился он.

- Агась. Уволь, любимый, но быть просто плодом твоего воспаленного воображения мне маловато, уж поверь. И только посмей еще раз меня перебить!

- Но…

- Молчать, я сказала! – он послушно захлопнул пасть. – Молодец, послушный мальчик, - снисходительно кивнула она головой. – Так вот о чем мы? Угу. Средоточие сейчас полностью в тебе, возлюбленный ты мой, а если уйдешь, то вместе с тобой уйдет и оно. Мне-то от этого хуже ничуть не станет, я даже спасибо тебе скажу и в ноженьки поклонюсь – меньше мусора, меньше проблем, - однако у тебя сложностей с воздержанием будет просто немерено. Ты сейчас как маленький беспомощный слепой щенок, бездумно тыкающийся в каждый угол: силы-то у тебя есть, вот только как управлять ими ты и понятия не имеешь. И вообще, как я уже говорила, ты сдохнуть должен был, а не передо мной хозяина корчить!

- Сам в шоке.

- Здесь тебе помогаю я, но там – никто, ты будешь один-одинешенек. Стоит тебе выпустить магию хоть каким-то боком, она разорвет сначала тебя, а потом и всех остальных, включая и эту красавицу – кстати, шкурка у нее действительно отменная, я, пожалуй, ее оставлю, - выдохнув, она поскребла себя ногтем по щеке и скрестила руки, призывно смотря ему в глаза.

Поняв, что задумался, он спросил:

- Чего?

- Он еще спрашивает, твою мать! Ты идешь или как? Я, между прочим, тебя в гости не звала, так что будь добр: не заставляй ждать, я тебе не твоя ручная собачка, человече.

- Чего?

Она всплеснула руками.

- Для особо тупых: сдрыснешь ты уже отсюда или нет? Хочешь, оставайся, я не против – хоть какая-то компания за сто три тысячи лет, - но лучше уж тебе свалить, так что не заставляй распускать руки, я ведь могу и ущипнуть нечаянно за мягкое место!

Он понимающе кивнул и потянулся к узелку с одеждой, чтобы переодеться.

- Что, решила меня снарядить по полной? – хмыкнул он.

- Не обольщайся, мой любимый, - скривилась девица, приподняв правую бровь, - это просто меры предосторожности. Как бы я не хотела избавиться от вас, мелочных мерзких людишек, что-то мне не хочется всю оставшуюся жизнь прожить без развлечений.

- А это что? – он двумя пальцами поднял широкий браслет, составленный из сплетенных друг с другом красно-зеленых нитей. – Подшутить решила?

- Ты серьезно думаешь, что у меня такое скудное чувство юмора? – она обидчиво надула губки, но, как и всегда, плохое настроение мигом с нее слетело.

Она подошла к нему и отобрала у него браслет, разглаживая его у себя на ладони.

- Не бойся, он не кусается. Даже наоборот – поможет выжить, - пояснила она. – Ты итак проторчал тут слишком долго, и мне что-то не хочется, чтобы ты скопытился и снова вернулся сюда как подарочек на праздник, а он позволит тебе держать твою тушку в целости и сохранности до первой проделанной глупости.

Уточнять, о какой глупости идет речь, он не стал.

Девушка взялась за два конца украшения и ловко набросила его ему на левое запястье, тщательно закрепив застежку.

Приглядевшись к занятной вещице, он обнаружил на ней небольшой серебряный крестик, вплетенный в нити и направленный вдоль линии вен. Один из его концов, слегка сужаясь, резко сгибался и образовывал идеальный круг, а два других расширялись и порастали мелкими искусно выделанными перьями, напоминая птичьи крылья.

- Вот с этим ты уже знаком, - она кинула ему перстень с костью посередине, и он натянул его на правый указательный палец. – Косточка-то твоя. Сделан так себе, но за неимением лучшего сойдет и худшее. Ну, а теперь, самое отвратительное…

Он поглядел на перстень. А ведь даже и не догадывался, только чувствовал какую-то дрожь, да и все. Что может быть отвратительнее?

Оказалось, многое…

Из воздуха на ее ладони образовался круглый металлический ошейник, изнутри оббитый коричневой тряпицей для удобства, а на обоих его расстегнутых концах красовались замысловатый круглые замочки величиной с игольное ушко – раз замкнешь, и назад хода нет.

Он отшатнулся от него, словно от пламени, и хриплым голосом пробормотал:

- Зачем?

Ошейники никогда ему не внушали доверия – главным образом из-за прямого отношения к хозяину, по вине которого он проносил один такой несколько десятков лет, не снимая, и значил он только одно: ты – раб. И снова становиться рабом он не собирался.