Кейтлин Рубино-Бродвей: Обычная магия (ЛП)

Оливия вернулась в розовом шелковом платье с весьма скромным декольте – и совершенно с неприкрытой спиной. Она с триумфом держала шкатулку и морщилась от защищающих чар под пальцами. Мама ее забрала; магическая печать опала лепестками на землю, негромко щелкнуло и замок открылся.

Мама извлекла аметистовое ожерелье. То самое, которое она надевала на собственную свадьбу и всем братьям и сестрам на их Оценку. (Даже братья его надевали; Гил полушутя утверждал, что отказ от него – плохая примета. А Джереми говорил, что это глупо, но когда подошла и его очередь, он засунул ожерелье под высокий воротник рубашки.) Скоро его наденет Алекса, как только решится на брак. Бабушка приподняла мне волосы, пока мама застегивала ожерелье. Оно оказалось легким и прохладным, я даже вздрогнула от его прикосновения к коже. На мгновение камни показались странными, но потом ничем не примечательными.

Большая часть семьи присутствовала здесь, за исключением парочки дальних родственников, пославших мне цветы и облигации. Даже Джереми, рассказывающий всем, как его в этом году выбрали помощником преподавателя и какая это «ответственность». («А эту встречу я пропустить не могу!») Он только что закончил шестой год в Тортене, где получил две специальности, заслуженные почести и вообще затруднял жизнь тем, кто в школе был не таким же замечательным. Но был слишком занят, чтобы приезжать домой. Жаловался:

– Ты позволишь Алексе пропустить тут все!

Затем преспокойно разговаривал с папой в манере такого сорта, где говорил папа, а он помалкивал и закончил свое пребывание тем, что уехал на три дня раньше.

Алекса явилась, когда мама и папа позвали меня на выход, чтобы начать шествие. Она бежала сквозь толпу, королевские алые юбки волочились за ней, волосы уложены в официальный узел, придающий взрослый, зрелый вид и заставляющий позабыть, что ей всего лишь двадцать четыре – хотя мама с папой настаивали, что она слишком молода для подобного, но я не согласна, ведь она-то точно взрослая. Она поймала меня в тесные объятия двадцатью фунтами платья и моя нервозность рассеялась. Достаточно просто увидеть ее, обнять и вдохнуть аромат, всегда цеплявшийся за одежду и кожу Алексы подобный свежему воздуху и ледяной содовой.

–– Посмотри на себя! Такая хорошенькая! Я так горжусь тобой! –– восклицала она в перерывах между смачными поцелуями.

–– Ее еще не оценили, –– сказал Гил. Он выглядел глупым и совершенно на себя не похожим в этой форме... в рубашке с высоким воротником, ткань которой у шеи была вычурной, ткань не мята и сам он не казался заспанным. Его мерцающие золотистые волосы были расчесаны (на этот раз) и убраны в короткий конский хвостик.

–– Не важно. Я знаю, что она будет удивительной. Лучше меня, обещаю, –– сказала Алекса. Я рассмеялась, и она поправилась, –– по крайней мере, точно лучше Гилберта.

Ухмыляясь, Гил потёр руки.

–– Приберегли денежки на ставки? Мы собираем котел.

–– Я ставлю пятьдесят на шестой уровень как минимум, –– произнесла Алекса.

Когда мы вышли, Гил шлепнул меня по руке.

–– Ничего не испорти, Эбс.

Гильдия находилась в десяти минутах ходьбы. Мы свернули по песчаной улице, прошли мимо светло оштукатуренных зданий и через лабиринт рыночных киосков с их раскрытыми яркими цветными зонтиками. Дождь не шел целую вечность, и мы поднимали пыльные облачка красной глины. Облачка мерцали и не прилипали к защищенной магией одежде, но на подол моей незащищенной юбки они попали.

Наша процессия не была длинной или такой, какой ее обычно представляют. Люди едва отвлекались от занятий. Некоторые останавливались посмотреть или помахать, но большинство просто шли по своим делам. В городе было и так слишком много детей, чтобы один из них вызвал интерес.

Самым сложным было держать чинный, ровный темп процессии. Я хотела, чтобы все уже закончилось. Я хотела наконец-то делать все самой и не просить маму или папу или кого-либо, чтобы мне помогли с простейшей муторной работой. Я хотела подтянуть юбку и бежать... вдоль улицы прямиком до Гильдии. Это желание зудело под моей кожей.

Когда мы наконец дошли до Гильдии, четыре самых старых, самых морщинистых волшебника стояли снаружи на лестнице, скучая, одетые в темно-синие формальные цвета и золотые тюбетейки. Ученик в менее показушных цветах быстро спустился по лестнице, чтобы встретить нас. Он едва оторвал взгляд от кристалла, парящего у него ладони.

–– Вы на десять тридцать?