Маргарет Уэйс - Драконы Погибшего Солнца

Отчаяние и скорбь поднялись огромной темной волной и поглотили Сильванеша.

Шторм утих. С рассветом наконец унялась эта странная буря, словно вражеское войско пронесшаяся над Ансалоном, ударившая одновременно по самым отдаленным областям огромного континента и бушевавшая всю ночь напролет. Солнце, поднявшись над тучей, которая все еще полыхала на горизонте вспышками молний, залило торжествующим светом мир. Голубое небо и солнечное тепло приветствовали обитателей города Утехи, которые покинули свои дома, чтобы увидеть разрушения, причиненные бурей.

Утеха пострадала не так сильно, как другие города Ансалона, хотя буря, казалось, обрушилась на этот город с особой ненавистью. Могучие валлины упорно противостояли полосовавшим их снова и снова ударам молний. Верхушки деревьев охватывало пламя, и они пылали как факелы, но огню не удавалось распространиться на нижние ветви. Сильные руки деревьев скручивало ветром, но они цепко держали дома, выстроенные на их ветвях и доверенные их молчаливой заботе. Вода в ручьях поднялась и затопила поля, но до сельских построек и домов все же не добралась.

Усыпальница Ушедших Героев, великолепное сооружение из черного и белого камня, расположенное на открытом месте неподалеку от города, пострадала больше других построек. Молния ударила в один из шпилей, расколов его и засыпав луг обломками мрамора.

Но наиболее жестоко стихия обошлась с убогими самодельными домишками беженцев, покинувших южные и западные земли, которые были освобождены всего лишь год назад, но сейчас опять попали под власть зеленой драконицы Берилл.

Миновало три года с тех пор, как драконы, боровшиеся за владычество над Ансалоном, пришли к нелегкому перемирию. Поняв, насколько серьезно эти кровавые битвы ослабляют их самих, драконы решили удовлетвориться уже захваченными территориями и поклялись не развязывать новых войн. Мирный пакт просуществовал почти год.

Примерно в то же время драконица Берилл заметила, что ее магические силы ослабли. После долгих сомнений она была вынуждена признать, что с ней происходит что-то странное. И обвинить в этом легче всего было Малис, ее отдаленную родственницу, склонную, как считала Берилл, к злым козням. Берилл также возложила вину за происшедшее на магов-людей, скрывавших от нее Башню Высшего Волшебства в Вайрете. По всем этим причинам Берилл начала постепенно расширять территорию подвластных ей земель. Она продвигалась медленно, не желая привлекать внимание Малис. Конечно, ее соперницу не могли обеспокоить сожжение одного-двух городков или ограбление нескольких деревень. Город Гавань оказался в числе тех, что не так давно попали под власть Берилл. Утеха же оставалась нетронутой, хоть давно находилась под пристальным вниманием зеленой драконицы. Выжидая время, Берил приказала перекрыть дороги, давая людям почувствовать свою силу.

Беженцы, которым удалось покинуть Гавань и ее окрестности, бежали в Утеху, утроив тем самым численность ее населения. Когда они прибыли в город со своим скудным скарбом, который тащили на себе и лишь в редких случаях везли на телегах, их разместили в жилищах, которые отцы города называли «временными». И действительно, эти жалкие лачуги не были рассчитаны на долгое существование, но поток беженцев не прекращался, и «временные жилища» превратились, увы, в постоянные.

Первым, кто появился в лагере беженцев наутро после бури, был Карамон Маджере, привезший с собой целый фургон с провизией, тюками одеял, топливом и кое-какими строительными материалами.

Карамону было далеко за восемьдесят, сколько именно, никому не было известно, ибо сам он потерял счет прожитым годам. В Соламнии таких называли «великими старцами», и действительно, годы явились к нему не коварным врагом, подстерегшим из-за угла, а почетным противником, салютующим с поднятым забралом. Дородный и крепкий, Карамон не позволял себе сутулиться («Брюхо мешает», – шутил он и первый хохотал над своей шуткой), просыпался раньше всех в доме, чтобы наколоть дров для кухни или закатить в погреб тяжелые бочки с элем.

Хозяйство в таверне «Последний Приют» вели две его дочери – единственная уступка, которую Карамон сделал своему возрасту, оставив за собой обязанность подавать напитки в баре, что неизменно сопровождалось задушевной беседой с посетителями. Лаура управляла таверной, а Дезра, не лишенная некоторого авантюризма, отправлялась на рынок в Гавань или какой-либо другой городок, чтобы добыть лучшего хмеля для гостиничного пива, меду для их легендарной медовухи, а порой и «гномьей водки», привезенной из Торбардина.