Леонид Свердлов - Олимпийское спокойствие

— Ты же пришёл за быком, — по-прежнему бесстрастно сказал он. — Ты думаешь, его отдадут тебе даром?

— Нет, вы не поняли, — забормотал Парис, — это недоразумение, я только посмотреть пришёл. Отпустите меня на трибуну.

Но было уже поздно: одна из стен комнаты вдруг раскрылась и Парис увидел залитую солнечным светом арену стадиона. Какая-то сила толкнула его туда, и он, обгоняя собственные ноги, выбежал на середину арены. Над взревевшим стадионом раскатисто прозвучало его имя. Негаданно пастушок искупался в славе как щенок в холодной воде. Но не успел он этого осознать, как стадион взвыл ещё громче, и над ним прогремело другое имя: «Деифоб!»

Это был сын царя Приама, один из самых славных воинов Трои. «Всё!» — подумал Парис, пожалев о своём последнем дне рождения и о том, что не послушал вчера мудрую Энону.

Царевич подошёл к нему, презрительно осмотрел и насмешливо спросил: «Тебя сразу убить или сперва помучить?» Парис ничего не ответил и только принял стойку, которой его только что учили.

Первый удар попал по локтю Париса, который тот неизвестно как успел подставить на пути кулака противника, от второго удара Парис отклонился так резко, будто его дёрнули за ухо. Время для него вдруг замедлилось, и то, что для зрителей продолжалось пару секунд, для него тянулась томительными минутами. Его кулак судорожно дёрнулся и налетел на щёку Деифоба. Удивление отразилось на лице богатыря. «Да ты ещё и дерёшься!» — вскричал он и тут же получил новый удар в челюсть. Удивление сменилось яростью, но после третьего удара лицо противника стало равнодушным и задумчивым, Деифоб потерял интерес к происходящему, он посмотрел сквозь Париса и повалился на спину. Стадион взвыл. Подбежавшие служители унесли Деифоба.

Не успела ещё отхлынуть волна славы, внезапно обдавшая безвестного пастушка, как над стадионом прогремело ещё более страшное имя: «Гектор!» При этом слове стадион заревел ещё громче, а Парис снова попрощался с жизнью. Гектор был старшим сыном царя Приама и самым могучим героем Трои, а, может быть, и всего мира. Победить его не удавалось ещё никому. Вот когда бы Парису пригодился подарок, который ему предлагала Афина. Но теперь на помощь Афины ему не приходилось рассчитывать. Он просто встал в преподанную ему стойку, закрыл голову локтями и зажмурился.

Из оцепенения его вывела резкая боль в кулаках. Открыв глаза, он увидел, как красивое и мужественное, будто высеченное из мрамора лицо Гектора теряет форму и превращается в неэстетичное кровавое месиво под ударами его кулаков. Но Гектор был настоящим богатырём: получив столько ударов, сколько хватило бы, чтоб убить пятерых, он не только не умер, но даже остался на ногах, правда защищаться уже не мог. Увидев это, царь велел прекратить бой и поспешно подбежавшие работники подхватили и унесли со сцены главного героя, за несколько секунд превратившегося в реквизит.

Остальных героев Парис уже не боялся. Поняв, что в драке ему ничто больше не грозит, он уже не закрывал глаза, отважно встречал всех, кто выходил к нему на бой, и быстро укладывал их на арену, позволяя себе даже иногда покуражиться: попрыгать вокруг противника или исполнить какой-нибудь дурацкий танец, уворачиваясь от ударов.

Наконец, когда противников больше не осталось, он издал победный клич, потонувший в рёве зрителей, и заплясал посреди арены, размахивая кулаками над головой. Но радость его быстро была прервана. На арене вдруг снова появился пришедший в себя Деифоб, на этот раз в руке его был меч. «Я тебе покажу, скотина ты безродная, как царских детей бить!»

Без перерыва и без объявления началось соревнование по бегу. За мчавшимся по арене Парисом бежал Деифоб, к нему присоединились и другие избитые пастухом герои, желавшие отыграться за свой позор. Но превзойти в беге Париса, улепётывающего от толпы озверевших героев, никто в мире не смог бы. Им только и оставалось, что браниться, глотая пыль, поднятую его пятками. Парис так увлёкся, что даже не услышал, как царь Приам объявил конец гонки. Дисциплинированные герои тут же остановились, а Парис продолжал бежать, пока не закончил круг и в силу неумолимых законов геометрии не налетел на своих преследователей, и тут уж от неизбежной расправы его спас только царь, велевший героям отпустить его и на весь стадион провозгласивший: «Победил Парис!»

Шатаясь, пастух подошёл к царю и низко ему поклонился, а когда он поднял голову, на ней лежал венок победителя.