Карина Демина - Внучка берендеева в чародейской академии

…возвернется к Арею утраченная сила.

— А взамен?

— Хотел, чтобы я от тебя отказался.

От иродище! Не зря у меня рученьки-то на макушку его свербели…

— А ты…

— А я решил, что без магии как-нибудь да проживу. Без сердца оно сложней.

От так.

Что ж, мыслится, про ухват я тоже не зря думала, только за ухватом ноне идти далече, а вот поднос туточки. Его я и прихватила.

— Ты куда? — встрепенулся Арей.

— Пойду… с женишком побеседую… обменяюся… этими… как его… поклонами… колечко вот возверну…

— А поднос тебе зачем?

Подносу я взвесила. Хороший, из ольхи сделанный, полированный гладенько, в палец толщиною.

— Для поддержания беседы, — ответила и к грудям прижала. — А то ж сам говорил, что для светское беседы главное — правильную тему выбрать…

Арей только кивнул рассеянно, в мысли свои погруженный. Выбор-то он сделал, но не вышло бы так, чтоб о выборе том жалеть начал.

Каково это, знать, что мог себе магию возвернуть, да сам отказался?

Ох, не желаю я ведать…

Кирей, как и думалося, ждал меня внизу.

Поклонился. Под локоток подхватил…

— Как самочувствие твое, Зославушка? — осведомился преласковым голосом, у меня от энтого голоса ажно в роте слиплося. Меды им бы сластить, цены б оным медам не было б.

— Спасибо, — ответила. — Хорошо… замечательно даже…

И рученьку высвободила.

Двумя-то рученьками поднос держать сподручней. А уж бить-то и вовсе расчудесно… не меч, конечно, но от меча Кирей, глядишь, и увернулся б. С подносами ж у него практики не хватило.

В самые роги попало.

Ажно хрустнули.

Иль поднос это? Жаль, если поднос… казенное имущество портить нехорошо.

— Зося! — Кирей головой тряхнул и обеими руками за ее ухватился. — Ты чего творишь?

А треснул-таки поднос. Пополам развалился. Вот оно как… царские-то головы прочны, выходит… может, того, как Милослава повествовала, эволюционно приспособилися к венцов ношению? Оне-то, поди, тяжеленные, от и кости толстейшие сделалися…

— Я творю? — Половинки подносу я выкинула и за рог Кирея ухватила.

И вправду удобне!

Он дернулся было, да только я крепко держала, рука-то у меня хваткая, на старостином козле бодучем, чтоб ему вовек травы зеленое не ести, тренированная.

— Я, — говорю, — творю? Это ты чего вытворяешь, душа твоя азарская?!

И рога вниз кручу. Оно, конечно, политически сие недальновидно с чужеродным царевичем так себя вести, но царевич оный крепко со своими интригами у меня поперек горла встал…

— Ежель можешь помочь, то помоги… а то условия…

— Да не злись, я ж как лучше хотел…

И чего тут лучше?

— Я б вечером к нему сам заглянул! Зато ты знаешь, чего он как мужчина стоит… и он сам знать будет. Для него магию потерять — самый большой страх. А выбор этот — искушение… и он правильный сделал… был бы другой… рог отпусти, женщина!

— Девка. — Я и хватку ослабила. Ишь ты… искушение… заговорил. — Бабой я после свадьбы стану…

— Ну… не всегда обязательно до свадьбы ждать…

Тут я и второй рог прихватила.

— Ладно, ладно… пошутил я! Успокойся… и подумай… сегодня я к нему пришел… а завтра и кто другой подойти может… с интересным предложением. Только не тебя взамен попросит, а…

Роги я выпустила.

И Кирей, распрямившись, лоб потер.

— Ничего ведь не окончено, Зослава. Наоборот, все лишь начинается… стой, — руку мою он перехватил. — Колечко пока поноси… раз помогло, глядишь, и другим разом пригодится.

— Но…

— Мы же договаривались, Зославушка, — осклабился Кирей. — До лета ты моя невеста… аль от слова своего отступишься?

От же… и на кой ему сие надобно? Только… прав он. Слово я давала, и ныне нехорошо возвертать… да и оставлять нехорошо.

— С племянником я сам переговорю. Если в голове его не совсем пусто, то поймет.

Вот берут меня сомнения, да…

— Погоди, — говорю, — а что было б, если б Арей… не так выбрал?

Кирей на всяк случай от меня отступился, роги пощупал, убеждаяся, что на месте оные, и сказал:

— Некоторые ритуалы, Зослава, бывают зело опасны для жизни…

— Ах, и схудла-то ты, схудла… лица нетушки. — Бабка причитала, по старое привычке подвывая в особо жалостливых местах, при том норовила подвинуть ко мне то мисочку с яблоками мочеными, то пирожки, то шанежки, то иную снедь, от которое стол не ломился исключительно в силу своей основательности. — Глазыньки запали… щечки взбледнули…

— Чего?

Пирожки в меня не лезли.