Вера Окишева - Когда в сердце пылает любовь

— Что это было? — тихо спросила.

Тантрион печально улыбнулся, легко целуя в нос.

— Сила фэйари пробуждается в тебе, любимая. Скоро ты станешь полноценной наследницей.

Тантрион

Глядя на своих детей, каждый родитель вспоминает своё чадо с самого младенчества. Его первое слово, первые шаги, щемящая сердце первая улыбка, первые объятия. Так и сейчас, смотря на своего сына, Тантрион видел его совсем маленьким малышом, вспоминал его преданные взгляды, полные восхищения своим отцом. Вот только сейчас они смотрели с упрёком и обидой. Да, время пришло признавать, что сын вырос, стал взрослым, стал достойным наследником, который способен взять на себя ответственность за королевство.

И надев на него корону, Тантрион с теплотой смотрел на Ириадила, гордясь им и любуясь. Страх сына за отца для владыки был понятен, но нельзя было дать слабину. У Тантриона было обязательство. Он чувствовал вину перед Хэни, когда каждый раз ревновал её к брату и мечтал разлучить их. И вот этот миг настал, и боль любимой, словно шипы розы, пронзила острыми концами. Он дал ей слово, что найдёт Ханинэля и обязан его сдержать.

Отпустив всех, закончив экстренное собрание, владыка намеревался рассказать Хэни о фэйари. Он дал возможность советнику начать, но тот говорил совсем не о том, о чём стоило. Светлый король пытался лишний раз не упоминать, по какой причине фэйари больше нет как расы. Эту постыдную страницу истории народа первородных он всеми силами желал перелистнуть, чтобы ужасы того времени не проникали в настоящее. Поэтому он взял слово и стал рассказывать Хэни только то, что она должна знать о прекраснейшем народе.

И чем больше он говорил, тем больше Хэни увлекалась разговором, она задавала вопросы, и казалось владыке, что они с ней одни в кабинете. Руки дрожали, так сильно Тантриону хотелось прикоснуться к ней. Она, как зачарованная, смотрела ему в глаза. А у владыки кровь разгонялась по венам, и сердце билось сильнее. Его как магнитом манили розовые лепестки губ, чей вкус он помнил. Даже ароматы лазарета не могли испортить впечатления от лёгкого поцелуя. Владыке не нужно было рассказывать, как он действует на рыжеволосую эльфийку. По её лицу можно было читать как по открытой книге: все её мысли, все они были о нём. Но как же трудно сдержаться порой, когда сладкий плод сам просится в руки, только протяни их, и он сорвётся с ветки и упадёт. Тяжёлый взгляд друга жутко смущал, как и понимание, что для Арганона дочь очень ценна и любима им. Даже если она с детства твердила, что станет женой владыки, советник продолжал упорствовать, не принимая решения дочери.

Стыд за то, что он сорвёт этот плод, возьмёт в жены нежно любимую дочь друга, не отпускал владыку. Он неловко чувствовал себя, но, тем не менее, не собирался отступать. Глядя сейчас на Хэни, сидевшую на фоне не скрытого тяжёлыми шторами окна (из которого солнечный свет лился в кабинет, укрывая плечи юной эльфийки волшебным плащом), Тантрион понимал, что в нём просыпаются чёрные собственнические чувства к ней. Рыжие искры играли в её волосах, маня поймать их. Чарующий голос Хэни звучал с отголоском звонких колокольчиков. Владыка в ответ на её вопрос лишь кивнул, потеряв на миг дар речи. Сказочная нимфа сидела перед ним, и он протянул к её волосам руку, погладил, наблюдая, как искры разбегаются в стороны от его пальцев, и чудился ему их озорной смех. Тантрион опустил взгляд на розовые ровные, чуть пухлые губы, теряя самообладание, и только присутствие друга не позволило ему сорваться.

— Кхе — кхе, — строго прокашлялся тот, обжигая владыку горячей волной стыда.

Светлый король с трудом перевёл взгляд от прекрасного видения на хмурое лицо советника.

— Дела не ждут, — напомнил он королю.

— Да, не ждут, — с облегчением выдохнув, взял себя в руки Тантрион. Он не мог поверить, что готов был поцеловать Хэни на глазах у друга. — Теперь ты за главного, Арганон, следи за моим сыном. Он дорог мне так же, как и тебе Хэни.

Тантрион взглядом и словом намекнул советнику, что ему пора отправляться к Ириадилу, а не сидеть здесь над душой. Всё же дружба порой, словно тюремные оковы, не давала свободы действия, отнимала лёгкость в общении по некоторым вопросам. Советник был проницательным эльфом и, дав дочери последние наставления, получил от неё порывистые заверения, что она готова жизнь отдать за жизнь короля.

— Клянусь нести славу семьи Ясил как знамя, приумножая нашу доблесть и храбро сражаться с врагом на благо Златолесья, — заученно выдала та, выпятив грудь, вытянувшись по стойке смирно.