Сабаа Тахир - Уголек в пепле

— Я знаю, — согласилась я, — но Коменданту понадобился песок, а у меня не было времени чтобы… чтобы…

В глазах вдруг поплыло, лицо Витуриуса стало нечетким, и я ощутила странную невесомость. Теперь он стоял близко, очень близко, я даже чувствовала жар его тела. Меня окутал запах гвоздики и дождя. Я прикрыла глаза, чтобы головокружение утихло, но это не помогло. Он обхватил меня руками, крепко и вместе с тем нежно, и поднял на руки.

— Пустите меня! — собрав всю силу, я толкнула его в грудь. Что он делает? Куда он меня несет?

— Как ты сможешь подняться на этот утес? — спросил Витуриус. Широко шагая, он легко нес меня вверх по извилистому склону. — Ты же едва стоишь.

Неужели он действительно считал меня настолько глупой, чтобы я могла принять его «помощь»? Это уловка, которую он придумал вместе со своей матерью. Наверняка за этим последует следующее наказание. Я должна сбежать от него.

Но пока он шел, меня накрыла новая волна тошноты и головокружения. Я обвила его шею, пока меня не отпустило. Если я буду крепко за него держаться, то он не сможет сбросить меня с утеса так, чтобы самому не упасть.

Я посмотрела на его бинты и вспомнила, что вчера закончилось Первое Испытание. Витуриус поймал мой взгляд.

— Просто царапины, — сказал он. — Пророки оставили меня посреди Великих Пустынь. После нескольких дней без воды я часто падал.

— Они оставили вас в Пустынях? — содрогнулась я. Каждый слышал об этом месте. Потому что земли кочевников считались почти необитаемыми. — И вы выжили? Они вас, по крайней мере, предупредили?

— Они любят делать сюрпризы.

Даже невзирая на дурноту и боль, я сразу отметила его слова. Если уж сами Претенденты не знают, что случится на Испытаниях, как я могу это выяснить?

— Разве Комендант не знает, с чем вы столкнетесь?

Почему я задаю ему так много вопросов? Я не должна. Наверное, от ранения у меня помутился рассудок. Но если мое любопытство и досаждало Витуриусу, виду он не подал.

— Может, она и знает. Но это не имеет значения. Даже если и знает, мне она ни за что не скажет.

Разве его мать не хочет, чтобы он победил? Часть меня поражалась их странным отношениям. Но я напомнила себе, что они — меченосцы. Они совершенно другие.

Витуриус поднялся на утес и нырнул под развевающиеся занавески, за которыми начинался коридор лакейской. Он внес меня на кухню и усадил на скамью у разделочного стола. Иззи, которая в этот момент начищала пол, выронила щетку и уставилась на нас с открытым ртом. Кухарка взглянула на мою рану и покачала головой.

— Кухонная служанка, — позвала она. — Отнеси песок наверх. Если Комендант спросит про рабыню, скажи ей, она заболела и я лечу ее, чтобы она могла вернуться к работе.

Иззи подняла корзину с песком и, не издав ни звука, удалилась. На меня накатила волна тошноты. На несколько секунд я уронила голову в колени.

— Рана Лайи воспалилась, — сказал Витуриус, когда Иззи ушла. — У вас есть сыворотка лапчатки?

Если Кухарка и удивилась, что сын Коменданта назвал мое настоящее имя, то никак не выказала этого.

— Лапчатка для таких, как мы, — слишком дорогое удовольствие. Но у нас есть танин и чай из лесных трав.

Витуриус нахмурился и дал Кухарке кое-какие указания — такие же дал бы и Поуп. Травяной чай трижды в день, очистить рану танином и никаких бинтов. Он повернулся ко мне.

— Я раздобуду немного лапчатки и завтра принесу тебе. Обещаю. Ты поправишься. Кухарка знает свое дело.

Я кивнула, не зная, должна ли благодарить его, и все еще ожидая, что он вот-вот раскроет истинную причину, почему помог мне. Но он больше ничего не сказал, по-видимому, удовлетворенный моим ответом. Сунул руки в карманы и вышел через заднюю дверь.

Кухарка захлопотала у шкафов и через несколько минут дала мне кружку горячего чая. Она дождалась, пока я выпью все до дна, и подсела ко мне. Я впервые видела ее шрамы так близко, всего в нескольких дюймах от моего лица. Я смотрела на них, но они уже не казались чудовищными. Наверное, потому что привыкла к ним? Или потому что теперь и сама обезображена шрамом?

— Кто такой Дарин? — спросила Кухарка. Ее сапфировые глаза сверкнули и на миг показались смутно знакомыми. — Ты звала его всю ночь.

После чая тошнота поутихла, и я села прямо.

— Это мой брат.

— Понятно. — Кухарка капнула масло на кусок марли и промокнула рану. Я скривилась от боли и вцепилась в скамейку. — Он тоже в Ополчении?

— Как ты..?

У меня чуть не вырвалось: «Как ты это узнала?» Но спохватившись, закусила губу. Кухарка подметила это и продолжила.