Сабаа Тахир - Уголек в пепле

Но там не оказалось никакой двери — только камень.

Я заглянула в следующий зал — пусто. В третий — пусто. Лунный свет лился в окна, освещая помещение бледно-голубым, призрачным, светом. Нигде никого не было. Фаррары исчезли. Но как?

Секретный ход. Я не сомневалась в этом. Я почувствовала головокружительное облегчение. Я нашла его! Нашла то, что хотел Мэйзен. Еще нет, Лайя . Я еще должна выяснить, как близнецы входят и выходят.

Следующей ночью в тот же час я притаилась уже в самом тренировочном зале напротив нужной колонны. Бежали минуты. Прошло полчаса. Час. Никто не появился.

В конце концов, мне пришлось уйти. В любой момент меня могла вызвать Комендант, и я не смела рисковать. Хотелось взвыть от разочарования. Фаррары, должно быть, ушли раньше, чем я попала в здание. Или, возможно, наоборот, появятся, когда я буду уже в кровати. Как бы то ни было, мне необходимо время для наблюдения.

— Завтра пойду я, — Иззи встретила меня у дверей моей комнаты, когда умолк последний удар одиннадцатичасового колокола. — Комендант звонила, просила пить. Спрашивала, где ты, когда я ей принесла воды. Я сказала, что Кухарка отправила тебя по какому-то позднему поручению, но такая отговорка дважды не сработает.

Я не хотела снова впутывать Иззи, но знала, что не справлюсь без нее. С каждым разом, когда она уходила в тренировочное здание, крепло мое решение уйти из Блэклифа вместе с нею. Я не оставлю ее здесь. Я просто не смогу.

Мы менялись ночами, страшно рискуя и надеясь, что вновь увидим Фарраров. Но всякий раз возвращались ни с чем, сходя с ума от досады и злости.

— Если все провалится, — сказала Иззи за ночь до того, как мне предстояло отчитаться перед Мэйзеном. — Ты можешь попросить Кухарку, чтобы научила тебя, как пробить дыру во внешней стене. Она, бывало, устраивала взрывы для Ополчения.

— Они хотят потайной ход, — уныло ответила я. Однако сумела выдавить улыбку, потому что мысль о гигантской дымящейся дыре в стене Блэклифа навевала радость.

Иззи пошла следить за Фаррарами, а я осталась ждать, когда Комендант меня позовет. Но она не вызывала. Я вытянулась на кровати, глядя на изрытый временем каменный потолок своей каморки, и всеми силами стараясь не думать о том, как страдает Дарин под пытками меченосцев. Стоило придумать подходящее объяснение своего провала для Мэйзена.

И вдруг, как раз перед одиннадцатичасовым колоколом, в мою комнату ворвалась Иззи.

— Я нашла его, Лайя! Туннель, которым ходят Фаррары. Я нашла его!

Я проигрывал тренировочные бои один за другим. И в этом вина Тристаса. Это он поселил в моей голове мысль, что Элен любит меня, и теперь из крошечного семечка проросла адская сорная трава сомнений.

В состязаниях на мечах Зак атаковал меня с необычайной небрежностью, но вместо того чтобы вырубить его, я пропустил неслабый удар по заднице только потому, что на другом конце поля увидел светловолосую голову Элен. И что обозначают эти трепыхания в животе?

Когда центурион по рукопашному бою устроил мне выволочку за слабую технику, я едва слышал его, не в силах прервать размышления о том, что случится с Эл и со мною. Неужели наша дружба разрушена? Возненавидит ли она меня, если я не отвечу взаимностью? Как мне привлечь ее на свою сторону во время Испытаний, если не могу дать то, чего она хочет? Как много чертовых глупых вопросов! Неужели девушки так всегда и мыслят? Неудивительно, что они умудряются все так запутывать.

Третье Испытание — Испытание Силы — начнется уже через два дня. Я знаю, что должен сосредоточиться, подготовить разум и тело. Я должен выиграть.

Но ко всему прочему в голове теснились мысли не только об Элен, но и о Лайе. Вот уже несколько дней я старался не думать о ней. И в конце концов перестал сопротивляться. Жизнь и так тяжела, чтобы еще изо всех сил отгонять то, что так настойчиво овладевает моими мыслями. Я представлял темную гриву ее волос, сияние кожи. Улыбался, вспоминая, как она смеялась во время танца. И в смехе ее слышалась свобода духа, которая волновала меня уже тем, что такое возможно. Вновь видел, как она закрывала глаза, когда я нашептывал ей слова на садэйском.

Но ночами, когда из всех темных уголков выползали мои страхи, я думал об ужасе на ее лице, когда она поняла, кто я. Думал о ее отвращении, когда пытался защитить от Коменданта. Она, должно быть, ненавидит меня за такое унижение. Но это был единственный способ, который я мог придумать ради ее спасения.