Анна Клименко: Последний Магистр

Варна поежился. Магистр был очень стар, и порой его рассудок мутился. Тогда Учитель начинал плести совершеннейшую чушь, снова и снова пересказывать легенду о Черном Магистре, который некогда построил цитадель и наводнил ее темной Силой, той, что питает народ Зла и неотвратимо изменяет самую сущность дэйлор…

– Тогда людишки присмирели, да… – просипел Учитель, сверля мутным взглядом красную клетку, на которой гордо стояла фигурка магистра, – но преображение… дается не всем, ох, не всем…

Старик глупо захихикал и принялся раскачиваться на стуле всем телом.

Варна вздохнул. Медленно, стараясь не привлекать внимания Учителя, потянулся к шнурку, чтобы позвать прислугу… Было похоже на то, что партия в хат-мо так и останется незавершенной. Но Великий Магистр вдруг замолчал и внимательно посмотрел на своего ученика.

– Погоди, Варна. Мне… уже лучше. Значительно лучше.

Пальцы дэйлор замерли поблизости от шнурка.

– Учитель… Вам нужно отдохнуть.

– Когда отправлюсь к духам предков, тогда и отдохну; – отрезал Магистр, – я, кажется, придумал, как решить задачу.

И указал на доску.

Варна в сомнении поглядел на старого мага. Затем – на фигурки.

От короля, принадлежавшего Учителю, к сурово застывшему магистру мелкой трусцой спешил парламентер, размахивая белым флажком. Остановившись на соседней клетке, он принялся что-то шептать на ухо магистру, переминаясь с ноги на ногу и время, от времени подозрительно поглядывая на Варну. Фигурка магистра снова засверкала радужными сполохами, а затем…

– Но он же… – Варна в изумлении поднял глаза на Учителя.

– Перешел на мою сторону, – Великий Магистр удовлетворенно откинулся на спинку кресла, – это не запрещено правилами игры, мой друг.

Варна поднялся.

– Благодарю за игру, Учитель.

– И тебе спасибо, – кивнул старик, – не забывай моего указания. На этот раз не до шуток.

…Варна прекрасно помнил то, что приказал ему Великий Магистр: встретив дэйлор с задатками мага, привести к Учителю. Потому как старик был твердо уверен в скорой войне с людьми, а магов в Дэйлороне с каждым поколением рождалось все меньше и меньше.

Он вышел из дома старого Магистра; после душной, пропитанной запахом старческого тела спальни хотелось вдохнуть свежего воздуха, ощутить на лице ласкающее прикосновение весеннего ветерка.

Варна прошелся по дорожке, рассеянно обрывая сочные побеги лиственниц, сминая их и выбрасывая тут же под ноги. Прозрачная тишина, пронизанная ароматом разогретой на солнце хвои, убаюкивала.

– Хитрющий лис, – пробормотал маг, – старый лис… Видите ли, парламентер не запрещен правилами!

Он уселся на скамью, откинулся на резную спинку и закрыл глаза. Время послеобеденного сна, время сонной тишины согретого весной леса… В голове крутились невнятные обрывки какой-то мысли, отдаленное, незваное воспоминание.

И будут слезы мира сего ему временем и пищей.

Варна нахмурился. Ему казалось, что этот неведомо откуда взявшийся отрывок был важен – а потому маг попытался восстановить в памяти, где и когда он его вычитал.

А, вспомнив, лишь усмехнулся. И отчего в такой прекрасный день в голову лезут столь мрачные строки?

И взойдет на вершину горы Последний Магистр, страшный ликом.

И будут слезы мира сего ему временем и пищей.

И наступит конец времен для народа дэйлор, благословенного землей.

Под сердцем шевельнулся скользкий комок тревоги, и Варна рассердился сам на себя. Резко поднявшись, он зашагал прочь из сада; в такой день ему просто не хотелось думать о плохом. Особенно когда дело касалось мутных предсказаний бесноватых, или, как их называли, озаренных, и предреканий гибели дэйлор.

– Последний Магистр, Последний Магистр, – недовольно пробурчал Варна, – тут и магистры-то идут один за другим, а закат продолжается… Взять бы этих предсказателей, камень на шею – да в Эйкарнас, туда, где поглубже. А еще лучше – в болото. Чтобы поменьше народ баламутили…

И тут же, невольно вернувшись мыслями к проигранной партии, хрустнул пальцами.

– Ах ты, старый лис!

По мощенной мрамором дорожке ползла открытая повозка, запряженная двойкой тритонов. Возница, обряженный в одеяние из ярко-желтого шелка, то и дело нахлестывал медлительных тварей; тритоны, зажатые в оглоблях, ревели, огрызались и клацали зубами в бессильной злобе, предпочитая, однако, вышагивать столь же медленно.

В повозке сидела молодая девушка, черноглазая и черноволосая, как и все из народа дэйлор; бледно-лиловый шелк роскошного платья подчеркивал нежный цвет ее лица, а тяжелые золотые украшения – врожденное изящество рук.