Анна Клименко - Последний Магистр

Он схватил Золюшку поперек туловища, крутнулся, уходя от очередной стрелы, и едва почувствовал, как следующая пробила навылет голень. Мальчуган вырывался, словно обезумев и не переставая вопил. А преследователи подходили все ближе и ближе.

…Еще шаг, еще и еще. Теперь и рана дала о себе знать – серой пеленой слабости. Ильверс выронил брыкающегося Золюшку и, задыхаясь, повернулся лицом к дэйлор. Их было четверо, высоких, статных воинов, и каждый был вооружен луком. А он, Ильверс, урожденный раб Дома д'Аштам – один. Да еще Золюшка, добравшись до Томы, громко всхлипывал, уткнувшись лицом ей в шею.

– Кончайте с ними, – донесся приказ.

Один из лучников кивнул и скупым движением натянул тетиву. В эти последние мгновения Ильверс все еще оставался на перепутье: крикнуть, что он дэйлор, и вернуться к своим, переступив через тело пока что живого Золюшки, или, стиснув зубы, гордо принять смерть от стрел соотечественников, разделив судьбу человеческого детеныша? Другого выхода из ситуации он не видел. И тут Ильверс замер, почувствовав… О, ему были известны эти ощущения, вернее, память предков нашептывала, что все должно быть именно так… Для мага, владеющего Силой. Любой.

…Она струилась отовсюду, та единственная Сила, которая была ему послушна: сочилась черной смолой из земли, из-под ног четверки дэйлор, текла по дороге со стороны горящей деревни, липкими нитями спускалась от самых хрустальных граней мира. Шевельнулось что-то в памяти – не предков, а именно его, Ильверса. И он вдруг вновь увидел себя одиноко висящим в пустоте и тянущимся к неведомым черным щупальцам. И наконец понял, что должен и что может сделать. Ильверс коротко рассмеялся, принимая в себя Силу отраженного Зла. Да, именно таким он стал – и больше никто не посмеет унизить его или причинить боль! Он стоял по колено в иссиня-черной тягучей реке и ощущал, как обжигающе-ледяная сила поднимается вверх, к рукам. В этот миг дэйлор пустил стрелу, метя в Золюшку, но она рассыпалась пеплом, так и не долетев до цели. «Я стану тем, кем пожелаю, – мелькнула приятно-горчащая мысль, – и все это я получу сам… и не земля моих предков даст мне это!» Ильверс улыбнулся и, выбросив руки в направлении озадаченных дэйлор, позволил Силе течь сквозь себя, по пути изменяя ее и превращая в поток голубого пламени.

…Он стоял и спокойно смотрел, как мечутся его сородичи, обратившиеся живыми факелами. Потом, когда они упали на траву и затихли, Ильверс медленно подошел к замершему Золюшке. Мальчик все еще судорожно цеплялся за ворот Томиной рубашки, и в его голубых глазенках метался животный страх. Ильверс устало опустился рядом. Одного взгляда на Тому хватило, чтобы понять: она уже никогда не поднимется и никогда не улыбнется своей теплой, доброй улыбкой. К собственной досаде, Ильверс не испытал ничего, кроме тусклого, почти бесцветного сожаления обо всем случившемся. Но Золюшка, Золюшка-то был жив и с ужасом взирал на подобранного у реки нелюдя. Ильверс попытался ободряюще улыбнуться – но улыбка была скорее похожа на оскал.

– Золий… Надо уходить отсюда, пока другие не пришли. Мальчик всхлипнул. Его трясло в ознобе, а пальцы все еще не хотели отпустить мать.

– Золюшка, – Ильверс вздохнул. Как же трудно было подыскать подходящие слова… которые и не нужны сейчас вовсе… – Золюшка… Твоя мама уже ушла на небеса, в сады Хаттара. Не надо горевать, когда-нибудь ты встретишь ее снова.

– Почему ты не спас маму? – вдруг спросил мальчишка. – Ты же мог?..

Дэйлор пожал плечами:

– Прости. Я и сам не знал, что могу… вот так…

Он не лгал. Если бы ему сказали часом раньше, что он, нигде и никогда не учившийся, сожжет четверых воинов, Ильверс рассмеялся бы в лицо шутнику.

– Прости, – повторил он, – я не знал, что смогу…

Золюшка шмыгнул носом. Ему очень хотелось плакать, потому что мама навсегда оставила его, но он уже чувствовал себя мужчиной, а потому из последних сил сдерживал слезы.

– Жал…ко… – сказал он. И погладил Тому по еще теплой щеке, – жалко…

Ильверс взглянул на небо, окрашенное кровью близкого пожара, и ткнул пальцем в бархатистую даль.

– Смотри, Золюшка, видишь во-он ту звезду?

– Какую? Их там много…

– Вон та, маленькая, рядом с большой? Мальчик потер глаза и пригляделся внимательнее.

– Вижу.

– Это душа Томы. А рядом большая звезда – душа твоего отца. Они все уходят на небо, и всегда будут смотреть на тебя, и помогать, если попросишь…

Золюшка вздохнул – печально, по-взрослому.