Гай Орловский: Ричард Длинные Руки — пфальцграф

Оделся я уже в коридоре, двое стражей насмешливо поглядывали от лестницы, но едва я сделал свирепое лицо, поспешно отвернулись.

У лестницы как чертик из коробки выскочил сэр Стэфан. Я сразу увидел, что он поджидает, хотя простодушный рыцарь сделал вид, что просто мимо проходил и остановился поговорить со стражами. Я поприветствовал и хотел топать мимо, как сэр Стефэн вскрикнул поспешно:

— Да, сэр Ричард! Только сейчас вспомнил… Его Величество изволило повелеть, что как только увижу вас, чтобы со всей любезностью пригласил к нему.

— Ого, — сказал я. — Что это с Его Величеством? Нет, чтобы разбудить пинком, поставить и стойке «смирно» и повелеть… изречь свою монаршью волю…

Он вскрикнул шокировано:

— Сэр Ричард, как вы можете?… Вы же гость, Его Величество так и сказало даже вслух.

— Ух ты, наконец-то…

— Так вы идете, сэр Ричард?

— Прямо щас?

— Да, Его Величество сказало, чтобы вас не тревожить, когда освободитесь… гм… Его Величество хотело бы вас видеть.

Я буркнул:

— А что на меня смотреть? Я такой же, как и вчера.

Он развел руками.

— Наверное, что-то и сказать хочут. Важное.

— Как же, — сказал я саркастически, — короли всегда говорят только важное. Пойдем-пойдем.

Барбаросса выглядит усталым, я покрутил головой, раньше он и поздно вечером оставался свежим и бодрым. Похоже, благополучное королевство тоже достигает какого-то периода развития, когда должны происходить какие-то гадости, вежливо именуемые болезнями роста.

— Доброе утро, Ваше Величество, — сказал я, кланяясь преувеличенно почтительно, даже как бы в ужасе перед его устрашающим королевским величием. — Все в заботах о судьбах мира?

Он зло огрызнулся:

— Я же сказал тебе, что мне до твоего мира… Ты садись, тут никто не увидит, какая ты свинья. И что не чтишь старших. Вот ты считаешь, что я не прав. Но посмотри, что получилось из твоей правоты. Ты не захотел принять те владения под свою руку, так? Теперь и леди Беатрисса потеряла их, никто ей не простит такой сумасбродной выходки. Ишь, вздумали благородством меряться! Ее владения сейчас станут ареной жестоких схваток…

Я сказал с неудовольствием:

— Наверняка она оставила свой замок на Саксона. Он из верных служак. Старый солдат, не предаст, будет стоять насмерть. А как охранять замок, знает. Солдаты ему преданы.

— Он не из знатного рода? — спросил Барбаросса. — Вот видишь. На ее владения будут претендовать все, кто имеет хоть малейшее родство с родом Бражелленов! А их будут поддерживать те, к тому это выгодно. Разгорится кровопролитная война всех против всех…

— Что Вашему Величество на руку, — сказал я ядовито.

— В какой-то мере, — признал он. — Противник ослабеет, ему будет не до меня. А мне потом, когда соберусь с силами, проще будет добить остатки истекающих кровью и установить там свою власть.

— Дважды два четыре, — согласился я.

Он посмотрел с неудовольствием.

— Тебе, конечно, в голову не может придти, что мне вовсе не безразлично, льется там кровь или нет. Все-таки это мои люди, а государя недаром именуют отцом королевства. Как отцу мне предпочтительнее видеть не сожженные села и заваленные трупами поля, а цветущий край, сытых крестьян… Я — настоящий король!

Я полюбопытствовал:

— А что есть настоящий?

Он сказал раздраженно:

— Правитель, который благополучно миновал детский драчливый возраст. Теперь мне куда важнее не сколько народа я извел в битвах, а сколько накормил.

Я помолчал, Барбаросса в чем-то настоящий Аттила, в чем-то Ричард Львиное Сердце, но иногда говорит так здраво, словно в нем просыпается дальновидный и расчетливый политик. Любой политик старается накормить подданных, это залог его благополучия, залог притока гастарбайтеров из других королевств, а среди этих перемещенных лиц будут не только купцы и крестьяне. Многие знатные рыцари предпочтут принести вассальную присягу именно такому государю. То есть, быть хорошим королем еще и экономически выгодно.

Он наблюдал за мной из-под приспущенных век. Я злился молча, наконец он сказал решительно:

— Сэр Ричард, вы просто обязаны отправиться туда и принять те земли под свою руку. Только вы сможете… гм, может быть, остановить кровопролитие, а оно вот-вот вспыхнет.

Я сжал челюсти так, что выступили желваки.

— Ваше Величество, вам важным кажется одно, мне — другое. Я понимаю, с точки зрения короля, как в той песне: сначала думай о Родине, а потом — о себе, но от того королевства остались только песни, а люди думают все-таки прежде всего о себе, своем желудке и своих гениталиях.