Роберт Хейс - Ересь внутри

«Мастер Клинка без своего клинка…» По правде говоря, без оружия Джез чувствовала себя даже более голой, чем без одежды.

— Сюда, — резким, грубым голосом сказал капитан стражи.

— Ты свободен. Я позову, когда закончу.

Этот голос Джеззет узнала сразу.

Судя по звуку, капитан что-то проворчал, а затем ушел. Тогда девушка открыла глаза и увидела перед собой Танкуила Даркхарта, облокотившегося на решетку ее камеры. Легкая улыбка играла на его лице.

— Знакомое зрелище, — съязвил арбитр.

Джеззет вдруг поняла, что тоже улыбается.

— Разве? — Она поднялась, позволив пледу упасть на пол, и подошла к решетке.

— Ты выглядишь… — начал Танкуил.

— Заходи. Сможешь не только посмотреть.

Арбитр левой рукой взялся за железный прут, но улыбка его погасла.

— Хотел бы, но не могу.

Джеззет заметила, что правая рука охотника на ведьм замотана бинтами и висит, словно плеть. А еще на нем был новый плащ, безо всяких пятен, разводов и порезов.

— Все в порядке? — спросила девушка.

— Я… а… рука. Все хорошо. Я, как обычно… играл с огнем. — Джез не могла понять, шутит арбитр или нет. — А ты… ты голая.

— Только сейчас заметил?

— Почему?..

«Потому что я трахалась с твоим дружком-еретиком перед тем, как убить его».

Джеззет пожала плечами. Раз Танкуил пришел сюда, значит, тюремщики рассказали ему о ее поимке. Пусть сам решит, что к чему.

— Стража… Они не…

— Насиловали меня? — рассмеялась Джеззет. — Двое пытались. Когда я сломала одному его поганый нос, явился капитан, чтобы выяснить, что за шум. Он отходил плетью обоих и даже извинился передо мной. Вот это я понимаю — цивилизованное общество.

— Изнасилование строго карается в Сарте.

— Да, я слышала. Хотя выдать мне одежду он так и не додумался, — с ухмылкой сказала Джеззет.

Арбитр не сводил глаз с ее тела.

— Мм… О, извини. — Танкуил скинул плащ и просунул его через решетку.

— Спасибо, — поблагодарила Джеззет, застегивая пуговицы. Плащ оказался на удивление теплым и удобным, разве что немного великоватым. — Ты разобрался с инквизитором?

Даркхарт кивнул:

— Селиция Герои мертва, а сам я еще легко отделался. Инквизиция продержала меня в клетке две недели, но доказательства против нее были неоспоримыми. Совет был вынужден меня отпустить.

— Просто так?

Танкуил улыбнулся:

— О нет. Мне назначили наказание. То, что я сделал, было правильно, в отличие от того, как я это сделал. Хотя никто так и не смог мне назвать пути более верного.

— Наказание? — переспросила Джеззет, боясь услышать ответ.

— Совет постановил, что я никогда не смогу получить ранг инквизитора, — рассмеялся арбитр.

— А ты бы хотел? Стать инквизитором?

Танкуил покачал головой:

— Мое имя лишило меня этой возможности много лет назад. Инквизитор Даркхарт… Они бы этого никогда не допустили.

— А, — не поняла Джеззет и сменила тему: — Что насчет Шипа?

Арбитр пожал плечами:

— Никаких вестей о Черном Шипе либо Кессике. Думаю, наш друг сдержал обещание и, убив предателя, ушел своей дорогой.

Джеззет кивнула. Шип не стал бы надолго задерживаться в Сарте. Он, должно быть, уже на полпути обратно в Дикие Земли.

— И… куда ты отправишься теперь? — спросила девушка.

— В Драконью империю. Всегда хотел увидеть их вживую. Кроме того, похоже, я все еще нужен императору Сарта. Мой корабль, «Ревущий ветер», отплывает завтра утром. Видела бы ты каюту, что мне выделили. Кровать такая большая, что на ней с легкостью поместятся двое. Стоит, правда, немало — пятьдесят золотых с человека.

«Как будто мне самой не хочется увидеть дракона. Или поспать на кровати для двоих».

— Так… может, вытащишь меня отсюда? — с улыбкой спросила Джез.

Танкуил вздрогнул, и повисшее молчание, казалось, растянулось на часы. Он не смотрел ей в глаза — взгляд был прикован к прутьям решетки.

— Ты же здесь, чтобы освободить меня? — уточнила Джез уже без улыбки.

Арбитр покачал головой:

— Я не могу этого сделать. Ты при свидетелях убила человека. Твоим делом занимается городская стража Сарта. Инквизиция здесь не вправе что-то решать.

— Но ведь я убила арбитра!

— Нет. Инквизиция заявила, что ничего не знает о человеке, которого ты убила, потому что в противном случае это бы… повредило ее репутации.

«Вот так, Джез. Не делай добра — не получишь зла».

Она не удивилась, не разозлилась. По правде говоря, где-то в глубине души она этого даже ожидала.

— Мне жаль, Джез.