Андрей Валентинов - Рубеж

Вот теперь — и правда все.

Праздник.

— Рубай их, хлопцы! В бога-душу-мать!

Пистоль разрядил почти сразу, в чей-то лыцарский шлем с решеткой-забралом. Не спасло забрало лыцаря: ишь, славно рухнул, истукан железный! Еще два-три пистоля выпалили по сторонам — и зазвенела сталь о сталь.

Поначалу в горячке показалось: удержат они пролом, отобьются! Да и то сказать — пролом-то грошовый, больше чем по двое за раз не протиснешься, а тут еще встали: справа сам Логин с есаулом, слева — Мыкола-рубака да жид заговоренный. А посередке чортяка своим протазаном что твой писарь гусиным пером чвиркает. Снаружи гвалт учинили: «Аспидовы пасынки! Глиняный Шакал, Глиняный Шакал!» — это они чортяку так матерно обзывают. Есаул им в ответ: «Грозилась кума нажить ума! Только суньтесь, ухи свинячьи!» И смех и грех, словно дети малые!

И тогда взвился крик ведьмы:

— Берегись! Они через стены лезут!

Только крикнула — тут ворота и рухнули.

Завертелся дикий смерч по двору замка. Раскидал Черкасов в стороны не пробиться друг к другу — только успевай жать лихую жатву! Руби, сотник! мелькай в самой гуще красным верхом шапки! тешь душеньку на посошок! Пусть икнется любому на свете этом, пусть запомнится, как умеют помирать славные витязи! Гей, черкасы! не выдавайте лучшего цвета вашего войска! время честить встречных-поперечных на все боки!

А пот уж заливает глаза, соленый, боевой пот, крепче горелки, слаще вздоха последнего! бежит ручьем! Не поддавайся, Логин! руби! кто ж тебе спину прикрывает, сотник?!

Чорт!

Ей-богу, чорт! С протазаном своим.

— Гей, чортяка, прорвемся?!

Узкоглазая морда ухмыляется в ответ, кривит собачьи губы. Расцеловал бы, да некогда! Вокруг на миг становится просторно: латникам кнежским, и тем не по себе стало при виде адской ухмылки.

— Шакал, Шакал!..

Ну и Шакал, ну и Глиняный — так что ж теперь? поп сказывал, Боженька первого Адама тоже из глины лепил…

Ага, попятились?!

Мгновения еще тянутся, краткие мгновения жизни, которой осталось всего ничего, только оглядеться по-быстрому: как там хлопцы? доча? жид с ведьмой?

Живы еще? Исчезнув куда-то, звуки вдруг возвращаются, наваливаются отовсюду.

— А-а-а-кха-кха! — захлебывается смертный хрип. — С-с-сучары!.. Лови! Оглушительный грохот. Мясной ливень сечет булыжник двора, лязгая обломками доспехов. Что ж ты такое укрыл под самый конец, Дмитро-пушкарь? Правду ведь пророчил: «А меня, пан сотник, хоронить не доведется!» И смеялся еще: нравилась шутка.

Правей правого ты оказался, москаль: нечего теперь хоронить.

— Держись, есаул!

Жида голос. Не спутаешь. Оттуда, где телега перевернутая. Видать, плохи дела у Шмалька, выручать надо.

— Чортяка… слышь, чортяка?..

— Падай, сотник!

То ли вслух крикнул разнополый, то ли прямо в башку Логину слова впихнул — о такой ли ерунде в смертном бою задумываться? Упал Логин разом, плашмя, только услыхал: взвизгнул над спиной чортов протазан.

Слаще музыки в шинке показалось.

Откатившись в сторонку от дикого ветряка, которым сделался адский добратим, Логин вскочил на ноги. Махнул не глядя шаблей по самому настырному, с пикой наперевес, отпугнул — и рванулся туда, где яростно звенели клинки, где слышались забористые жидовские проклятия.

Успел!

Верный есаул лежал у самой телеги: голова в крови, в руке сломанная щабля намертво зажата. А перед ним плясал свой фрэйлехс Юдка Душегубец, да так плясал, что сразу четверо кнежских латников переплясать веселого жида не могли.

Упарились.

Дружков кличут — пускай дружки тоже спляшут.

Ох, пошел вокруг сотник Логин трепака выкаблучивать! ох, гори огнем, подошвы! Свадьба! И мысли не было: зачем спасаю, кого? Есаула? или жида проклятого, Мацапуриного прихвостня?! Небось сам-то жид недолго думал, когда Шмалька-друзяку от смерти собой загородил…

— Живой?

— Нивроку, живой пока! Я таки твой должник, пан сотник! Спас ты сегодня жиду его пейсатую голову!

— А с Ондрием что?

— С есаулом? Дышит! Пан герой здесь случился, вот и приголубил есаула рукоятью по башке. Кат ейный дорезать было сунулся, да я…

— Пан Рио? Здесь?!

— Нет, у меламеда в хедере!.. Берегись!

Крепкая рука Юдки толкнула сотника в грудь. Логин оступился, едва не упал — и в телегу, хищно задрожав от бессилия, впилась длинная стрела с белым оперением.

Досадовала, промахнувшись.

— Ховайся! Лучники на стенах!

— Ну то и все. Гаплык, — спокойно подытожил сотник, присев рядом с Юдкой позади телеги. — Дочку только жалко. Мы-то с тобой что? мы души пропащие…