Роберт Сальваторе - Компаньоны

Это случилось в ночь весеннего равноденствия.

Священная ночь Миликки, ночь рождения ее избранной.

Туго спеленатый младенец казался совершенно беспомощным перед топчущимися в палатке взрослыми. Но хотя Кэтти-бри не могла даже шевельнуть рукой под плотными пеленами, она инстинктивно сознавала, что в ее распоряжении осталось несколько могущественных заклинаний, к которым она может прибегнуть, чтобы защитить себя: двеомеров, для которых жесты не нужны.

В отличие от друзей, таким же образом покинувших Ируладун, младенческая неловкость миновала Кэтти-бри. Конечно, детские инстинкты беспокоили и ее тоже, но благодаря своей связи с богиней она оказалась намного лучше подготовлена к этому путешествию и более осведомлена и потому смогла подчинить себе свои младенческие проблемы и желания.

Удача сопутствовала ей, поскольку ее мать — Кэтти-бри слышала, как отец и остальные ласково называли ее Кавитой, — обожала дочку, часто брала на руки и прижимала к себе, лишь время от времени передавая младенца другим женщинам, набивавшимся в палатку и желавшим прикоснуться к новорожденной. Для бединского племени десаи рождение ребенка было воистину великим праздником, и в центре этого события очутилась Кэтти-бри — Рукия, как ее назвали.

Она благоразумно хранила молчание, пока ее баюкали, и ворковали, и подолгу обсуждали ее прямо при ней же, поскольку хорошо помнила, что произошло с Вульфгаром, родившимся заново, и боялась так же забыться и выдать какие-нибудь разумные слова.

Поэтому младенец, бывший на самом деле женщиной, лежал на спине и наблюдал, и считал этот прекрасный опыт наградой за понимание и осведомленность. Много раз в эти первые дни Кэтти-бри безмолвно и горячо благодарила Миликки.

Всего несколько дней спустя племя двинулось дальше. Кэтти-бри, туго спеленатая, как всегда, была приторочена ремнем к материнской спине. Она напрягала зрение, фокусируя взгляд на землях, миля за милей проплывающих мимо, пытаясь получить представление, куда ее занесло.

Терпеливая и внимательная, девочка училась и наблюдала, а очутившись в одиночестве среди ночного мрака, она молилась и тренировалась, упражняя свой младенческий голосок, чтобы суметь снова петь песню Миликки. Она сожалела, что ее пеленают слишком туго, и боялась, что не сразу сумеет заставить руки и ноги повиноваться.

Но она напоминала себе, что у нее есть время.

***

— Она красивая, — сказала Кавита Нираю, стоя у колыбели Рукии. Ночь за стенами палатки была темна и тиха, даже ветер, казалось, потихоньку улетел спать. — Но у нее такие синие глаза! Как такое может быть?

— Они потемнеют с возрастом, — заверил ее Нирай. — Как мои.

— И волосы тоже выпадут? — осведомилась Кавита, поддразнивая своего лысого супруга.

— Нет. — Придвинувшись ближе, он нежно положил руку на обнаженное плечо Кавиты и ощутил припухлость на месте ее длинного шрама. Он склонился и поцеловал ее туда, в лопатку, где оставила свою отметину плеть незересского инфорсера, до которого дошли слухи, будто Кавита — практикующий маг.

Этот тип на собственном горьком опыте убедился, что Кавита действительно маг, как и ее муж Нирай, уложивший мужчину на землю стрелой-молнией. Какой жалкий вид был потом у жестокого инфорсера, когда он лежал спиной в песке и пытался высвободить руку с плеткой. В песке, который после Кавита заклинанием выгребла из-под него, а затем заклинанием же, теперь совместно с Нираем, разом обрушила обратно, только теперь уже поверх незереса, погребая его заживо.

— Я уверен, что у нее будут густые локоны, как у ее матери, — добавил Нирай, проведя рукой по волосам Кавиты. Он чувствовал, как напряжена жена. — Что тебя тревожит, любовь моя?

— Незересы повсюду, — ответила Кавита. — С каждым переходом их становится все больше, они следят за нами от самых гор, останавливают, и проверяют, и выспрашивают, все время выспрашивают.

— Эти песчаные крабы, — подхватил Нирай, — незваными явившиеся на нашу землю. Нашу землю, говорю я, и мы еще долго будем тут после того, как они исчезнут, когда ветры Анаврок вернутся, а про Незерил давно забудут!

— К тому времени и про нас давно забудут, — отозвалась Кавита.

— Но наши потомки... — возразил Нирай, кивнув на их новорожденную дочку.

— Мы должны быть осторожными, особенно осторожными, — сказала Кавита. — Не ради себя, а ради Рукии.

Нирай не стал спорить. Они были магами, но втайне, поскольку незересские правители этой земли запретили бединам заниматься Искусством.