Глен Кук - Десять поверженных. Первая Летопись Черной Гвардии - Пенталогия

Спотыкаясь, я вышел вон. За мной последовали Немой и Гоблин. Заглушая всё, во мне поднималась ярость, хотя такой результат разговора не слишком меня удивил. После разгрома повстанцев мало кого могла вдохновить мысль о совершении дезертирства. Они теперь как свиньи, стоящие по колени в помоях. Вопросы об истине и лжи кажутся просто глупыми. И вообще, кого это волнует?

Было ещё раннее утро. День после битвы. Я плохо спал, взвинченные нервы не давали мне покоя. Пытаясь отвлечься, я предпринял энергичную прогулку.

Гоблин поджидал меня, стоя на моём пути. Тут же был и Немой.

— Поговорим? — спросил Гоблин.

— Я уже говорил. Никто не слышит.

— Ты слишком любишь спорить. Иди сюда и присядь.

Этим «сюда» оказалась куча барахла, которое лежало возле костра, где кто-то готовил еду, а рядом люди играли в тонк. Обычная толпа. Все они косились на меня, пожимали плечами и казались озабоченными. Как будто их беспокоила ясность моего рассудка.

Думаю, если бы год назад кто-нибудь из них сделал бы то же самое, что сейчас сотворил я, у меня были бы точно такие же ощущения. Замешательство и тревога, вызванная заботой о товарище.

Их тупоголовость меня раздражала, и я не мог скрыть раздражения ещё и потому, что, послав за мной Гоблина, они доказали, что действительно хотели понять.

Игра продолжалась, сначала в тишине, но постепенно оживляясь по мере того, как люди обменивались слухами и сплетнями о ходе битвы.

— Что вчера произошло, Каркун? — спросил Гоблин.

— Я уже тебе рассказывал.

— Может быть, нам стоит ещё раз к этому вернуться? — мягко и вкрадчиво предложил он. — Разобраться в подробностях?

Я понял, что он делает. Небольшая психическая терапия, основанная на предположении, что длительное общение с Леди повредило мой рассудок. Он был прав. Так оно и есть. Но это также и открыло мне глаза. Вспоминая те события снова и снова, я пытался понять всё до конца. Призывая на помощь всё то, чему я научился, будучи хранителем Анналов, я надеялся найти нужные слова и убедить его в том, что именно моя позиция рациональна и нравственна, а всех остальных — нет.

— Видишь, что он сделал, когда те ребята из Весла попытались спрятаться за Капитана? — спросил один из игроков.

Они сплетничали о Вороне. Я как-то забыл о нём. Навострив уши, я послушал несколько историй о его безумном героизме. Их послушать, так Ворон каждому гвардейцу по крайней мере однажды спас жизнь.

— А где он? — спросил кто-то.

Все начали пожимать плечами и мотать головой.

— Наверняка убили, — предположил кто-то. — Капитан послал людей за нашими погибшими. Наверное, увидим его сегодня, когда будут хоронить.

— А что случилось с малышкой?

— Найдёшь его, найдёшь и ребёнка, — пропыхтел Элмо.

— Кстати о ребёнке, видели, что произошло, когда они пытались уложить второй взвод каким-то заклинанием? Просто необъяснимо. Она вела себя так, как будто ничего не происходит. А все остальные рухнули как подкошенные. Это её просто немного напугало, и она растормошила Ворона. А потом и всех остальных. Как будто колдовство на неё просто не подействовало.

— Может, потому что она глухая, — сказал кто-то ещё. — А колдовство заключается в звуке.

— Да, всё может быть. Жалко, что она не уцелела. Она даже могла быть полезной, когда тут околачивалась.

— Ворон тоже. Его не хватает, чтобы пресечь болтовню старины Одноглазого.

Все засмеялись.

Я посмотрел на Немого, который наблюдал за нашим разговорам с Гоблином. Я помотал головой. Его лицо приняло удивлённое выражение. Пустив в ход язык жестов Душечки, я объяснил ему. «Они живы.» Он тоже её любил.

Немой поднялся, отошёл за спину Гоблина и кивнул мне головой. Он хотел поговорить со мной наедине. Я нашёл какую-то отговорку и пошёл за ним.

Я объяснил, что видел Душечку, когда возвращался вместе с Леди, и подозреваю, что Ворон мог скрыться там, где, как он думал, его никто не найдёт. Немой нахмурился и пожелал узнать зачем.

— Откуда я знаю? Ты же видишь, как он вёл себя в последнее время.

Я не упомянул о своём видении и снах, которые сейчас казались совсем фантастическими.

— Может, мы ему сильно надоели, — добавил я.

Немой улыбнулся той улыбкой, которая показывала, что он не верит ни одному моему слову. Он стал объясняться знаками. «Я хочу знать почему. Что тебе известно?» Он полагал, что я знаю о Вороне и Душечке больше других потому, что постоянно сую нос в подробности, чтобы занести их в Анналы.

— Я знаю только то, что знаешь ты. Большей частью он околачивался с Капитаном и Шалуном.