Карина Демина - Леди и война. Пепел моего сердца

Скрежет ворот…

…гул толпы. Свист хлыста. Хлопки. Чьи-то голоса, прорывающиеся внутрь.

И Юго вытаскивает ребенка, который слишком тяжел и неуклюж, чтобы спастись вдвоем. Карета вязнет. Ругань. Удары. Кажется, бросают камни.

– Только не плачь. – Юго ввинчивается под лавку, между коробами, и тянет малыша за собой. Тот ползет, прижимается доверчиво. Ему страшно.

Коробки с трудом получается задвинуть на место… удары сыплются со всех сторон. Хрустит дерево. Визжат кони. Люди воют. Если повезет, то, вырвав двери, они удовлетворят свой гнев гувернером и не будут искать Юго… не должны.

Но вот рывок. И карета пробивает толпу. Возница нахлестывает лошадей, спеша убраться в безопасные пока еще лабиринты замка.

– Вот и все. – Юго гладит рыжие волосы. – Хочешь есть? Конечно, хочешь. Сейчас выползем… запомни, если чувствуешь опасность, как сейчас, прячься. Лучше быть живым трусом, чем мертвым героем.

Вряд ли Йен понял хоть что-то.

Нарядный костюм изрядно изгваздался. Но это же мелочи, если разобраться.

– На вот.

Юго захватил с собой флягу, правда, молоко успело остыть, но лучше уж холодное, чем никакое. Немного беспокоит тряска, но малыш справляется.

– Все, больше нельзя. – Юго с сожалением флягу отобрал. – Сейчас приедем, и тебя покормят нормально. А это – так… по-быстрому. Устал?

Йен был теплым и уютным. Лежал тихо, вцепившись в Юго, и постепенно дыхание его выравнивалось. Коснувшись хрупких пальцев, Юго с какой-то непонятной тоской подумал, что так и не нашел подходящую самку… и уже не найдет.

В этом же мире отношения слишком сложны, чтобы в них ввязываться.

Карету встречал лорд-канцлер лично. Как Юго и предполагал, ее светлость забрали сына, не посоветовавшись с отцом. И Кормак был зол. Еще больше разозлился он, увидев весьма умилительную, с точки зрения Юго, картину: двое малышей на полу и спящий гувернер. Вина он выпил полбокала, но… разве кто-то станет слушать оправдания?

– Мы… мы вот… а он спать, – сказал Юго, глядя в глаза Кормаку.

Узнает?

Нет.

– А он плачет. И я не знал, что делать.

Кормак взял внука на руки. Интересно, он к нему привязан как к генетическому продолжению его рода или как к символу победы? Впрочем, какая привязанность ни была бы, но хоть как-то защитит ребенка.

– Ты паж? – Этот вопрос был опасен. И взгляд, задержавшийся на Юго дольше обычного. Не следует недооценивать лорда-канцлера, хотя, как многие иные люди, он скорее доверяет рассудку, чем инстинктам.

– Д-да. У ее светлости. – Юго шмыгнул носом. – Там было… так страшно. Я думал, что они нас побьют. Совсем.

Внимание человека следовало переключить.

– Идем.

Шел Кормак быстро и не оглядывался. В детской уже, передав Йена на руки няньке, обернулся.

– Теперь ты служишь его светлости.

Пожалуй, это можно было счесть повышением. Юго не имел ничего против. Список его закончился, новых распоряжений не поступало, а малышу помощь пригодится.

Злость на дочь не помешала Кормаку отправить два вооруженных отряда к Ратуше. Люди в алых плащах не стали возиться с арестами: конница с лету ударила по толпе, смяв задние ряды. И вооруженная пехота довершила дело. Дрогнувших, отступивших затаптывали. Потом, отделяя живых от мертвых, первых отправляли в тюрьму. Показательный суд должен был образумить людей.

Отчаявшись использовать иные методы, Кормак применил силу.

И страх.

Изуродованные тела выставили на площади. Две сотни человек. Мужчин. Женщин. Стариков. Детей. Всех, кто попал под первый удар или же был слишком упрям, чтобы бежать.

Юго смотрел на них, как и весь город.

Юго слышал шепот крыс: быстрая смерть лучше медленной. Скоро зима. И голод.

Холод.

Обреченность.

Приговор. И не лучше ли вынести его тем, кто сидит в замке?

На площади оставляли красные кленовые листья. И алые ленты. И грязные тряпки, пропитанные кровью. А Народное собрание готовилось судить тех, кто словом и делом посягнул на жизнь ее светлости.

Народное собрание осуждало беззаконные действия.

Кормак потребовал особых полномочий, но лорды испугались. Четверо мормэров пригрозили выступить открыто, в случае если лорд-канцлер вздумает захватить власть силой.

Гильдии вышли из состава Народного собрания и примкнули к добровольческим дружинам. Комитет общественного спасения объявил Совету вотум недоверия и потребовал роспуска. Лидеры Комитета заочно были признаны виновными в подстрекательстве к мятежу.

Город выжидал.