Дмитрий Петров - Силь

С трудом заставляя горло выговаривать слова, Дон прохрипел:

— Даже бандит — лучше таких, как ты!

Да, бандиты лучше… Или, вернее, вы — ещё хуже! Бандиты всего лишь грабят и убивают… отдельных людей — вы же ради оркского золота готовы бросить всю страну на разграбление и растерзание оркам! Угробить, уничтожить всю страну и всех жителей, вытравив из их душ предварительно всё светлое — во исполнение воли ваших оркских кукловодов. О, если бы я мог всё это высказать тебе в лицо!

Дон поднял голову и, сжав зубы, гордо выпрямился. Пошатнулся. Но устоял. Улыбкой ответил на непонимающий взгляд здоровяка. И направил арбалет на старосту — целясь тому прямо в лоб. Не переставая при этом улыбаться — странной улыбкой, с прикушенной губой, чтобы не застонать от боли.

Староста сначала застыл, не сразу осознав, что ему угрожает. Потом его глаза расширились от ужаса, и он заметался, как испуганный заяц, в панике отступил назад, дёрнулся вправо-влево, и понял, что никуда ему не деться. Тогда, отчаявшись, он с мольбой протянул руки к Дону:

— Дон, ты меня не так понял! Я очень хорошо отношусь к эльфам! Я — за развитие добрососедских отношений с нашими северными соседями… — залебезил он, заламывая руки.

Какой же ты всё-таки трусливый мерзавец, - подумал Дон с бесконечным отвращением. — Только что оскорблял эльфов, а теперь "хорошо отношусь". Неужели ты всех считаешь такими же идиотами, как ты сам?

— Мой отец тоже всегда очень любил эльфов! — выкрикнул староста, видя, что арбалет и не думает опускаться.

Да, если бы я мог говорить — многое бы рассказал про папашку твоего героического. Наслышан, знаете ли. Но вот в чём он точно не был замечен, как впрочем, и ты — так это в любви не то что к эльфам, а к кому-либо, кроме самого себя.

— А с орками мой отец воевал! — продолжил староста свои излияния.

Знаю я, как он воевал — в первом же бою перебежал на их сторону, а потом в лагерях для пленных работал надсмотрщиком. А когда эльфы освободили пленных, удачно прикинулся одним из них. Предатель, как и ты. Яблочко от яблони…

— Меня заставили! — пал на колени староста, с ужасом наблюдая за нацеленной в него арбалетной стрелой. — Я долго отказывался!

Ага, долго… торговался.

— Заткнись, предатель! — прохрипел Дон, и староста послушно умолк.

Орки опять предприняли попытку приблизиться к Дону со здоровяком, и пришлось опять пугать их арбалетом, от которого они вновь шарахнулись, как мышь от кошки.

Они боятся арбалета, - напряжённо размышлял Дон. - Значит, в принципе возможно, отпугивая их, уйти с площади, а там и из города… Но тогда придётся оставить этого мерзавца в живых, — Дон поглядел на старосту, который заметно приободрился, видя, что арбалет больше на него не нацелен. — С другой стороны, велик шанс в этого старосту вообще не попасть — я из арбалета никогда не стрелял, и из-за тумана в глазах я вижу этого старосту — лишь как нерезкое белое пятно. Может быть, уйти, сохранить жизнь себе и ему — этому здоровяку? Ведь мой выстрел в старосту станет смертельным приговором для нас обоих, тогда как, уходя с площади, есть шанс спастись… Да, это хорошая мысль! Мы уйдём, выберемся из города, залечим раны — а потом я вернусь вместе с друзьями, с войском — Эльвинг не откажет! Тогда и покончу со старостой, с орками и их приспешниками…

Дон оглядел устеленную трупами площадь и покачал головой:

Нет, нельзя! Сейчас у орков остался лишь один сторонник из людей — староста! Ишь ты, он уже встал с колен, и слёзы вытер, смотрит гоголем — уверен, что я не выстрелю! А если оставить в его руках город — скольких людей староста, тоже человек, сумеет склонить на сторону орков, на сторону Врага? И скольких потом обратит ко злу каждый из новообращённых? Это будет подобно эпидемии — количество оркских прислужников будет так быстро множиться, что не помогут никакие меры… Или помогут, но придётся залить страну кровью. Пока болен лишь один человек, болезнью под названием «предательство». Я не должен дать ему возможность заразить других!

А как же Миралисса? - возникла ещё одна мысль, заставившая мучительно заныть сердце. — Ты подумал, что будет с ней, если ты погибнешь? Она ведь этого не переживёт, она ведь тебя любит — по-настоящему! Ты готов убить любимого человека? Убивая старосту, ты убиваешь и её…

Староста осмелел настолько, что решился продолжить свои уговоры, видя мучительную борьбу в душе Дона: