Вера Окишева - Взмах чёрного крыла

По завершению ритуала принесения магической клятвы, Гетер одним взмахом руки убрал все следы, словно ничего важного и не произошло только что в малой гостиной императорских покоев, теперь уже принадлежащих мне, а не моему отцу. Любимый поднял на меня взгляд и тепло улыбнулся, стараясь приободрить.

— Ну, не будем терять время, — я говорила медленно, чтобы голос не дрожал от непролитых слёз. — Давайте поскорее вернём зерно на священную гору.

— Конечно, дочь моя, — поднялся бывший император, а вместе с ним и мы.

Прежде чем мы перенеслись в лагерь повстанцев, Ликард потребовал выдать нам тёплые шубы. Его трепетная забота, как и раньше, вызвала невольные слёзы благодарности. За мной никто и никогда так не ухаживал. Я рядом с ним чувствовала себя значимой. Когда он помогал мне надевать пушистую рыжую шубу до самого пола и сапожки, я ловила каждую секунду этого незначительного, казалось бы, ритуала ухаживания, запоминала их, складывала в свою собственную сокровищницу воспоминаний. И поцелуй вышел сам собой, я только старалась не вкладывать в него всю тоску, которой была переполнена. Ликард ни в коем случае не должен заподозрить меня.

— Тина, — ласково позвал Гетер, осторожно убирая мои волосы за уши, — я обещаю, что верну тебе брата.

Он по-своему понял мои чувства, и, возможно, это было к лучшему. Я уткнулась в чёрный мех его шубы, постояла немного с закрытыми глазами. Незаметно повесить на него сонник с его-то проницательностью было практически невозможно, поэтому старалась быть аккуратной. Очень маленькое плетение, практически безвредное, ведь и пары минут мне будет достаточно.

— Я готов, — голос отца заставил нас разомкнуть объятия. Гетер легко коснулся моих губ последним нежным поцелуем, прежде чем построить портал и пригласить войти в него сначала меня, затем императора, а после и самому появиться на лесной поляне в окружении мятежников.

Никогда не чувствовала себя столь чёрствой и бесчеловечной, как в тот момент, когда ко мне кинулся взволнованный командир, стоило мне появиться в том же месте в лесу, где впервые повстречала повстанцев. Он с жаром принялся укорять меня в том, что все ужасно переживали, когда я столь безответственно сбежала без предупреждения. Правда, всё это он высказал мне чуть позже, когда вёл к сокровищнице, но взгляд, которым одарил при нашем появлении, словно острым кинжалом прошёлся по моей и так нагруженной переживаниями совести. Стыдно было, но сложившаяся ситуация обязывала принимать волевые решения. Я вообще пришла к мысли, что только моё вмешательство в планы сильных мужчин приводит к оптимальному разрешению накопившихся проблем. Даже сейчас я вынашивала очередной обманный ход против Ликарда с его никому (уж тем более мне) не нужной жертвенностью. Я устала понимать этих тенгарцев. Хватит, пусть теперь подстраиваются под меня. Как-никак я — Вестник Праотца, я — императрица, как утверждает Гетер, а значит, в моих руках вся власть. Эх, если бы ещё это было правдой. Но бравада помогала мне смело идти позади советника, наблюдая, чтобы никто не накинулся на отца. Он был нужен нам, чтобы добраться до зерна.

Командир и Гетер тихо шептались, идя плечом к плечу по извилистой лесной тропе, ведущей к сокровищнице, и я понимала, что главным в этой паре был всё же Ликард. Во мне крепла уверенность в правильности моих планов. Повстанцам нужен гарант не только в том, что казнь и расправа им не грозит, но и в том, что их жизнь изменится к лучшему.

Неожиданно ко мне со всех сторон сбежались дети и, радостно крича, здоровались, дёргали за одежду. Я постаралась каждого погладить и из-за этого задерживала процессию, ведь нас вели под конвоем, опасаясь императора. Я тоже удивилась, что отец не стал лукавить и пошёл с нами один, приказывая своей личной охране оставаться во дворце.

Командиру пришлось строго прикрикнуть на детишек, чтобы они отступили от меня. Я помахала им на прощание рукой. Возможно, я становлюсь истинной тенгаркой, так как в душе разгоралось уверенное пламя самоотверженности. Ради счастливой судьбы этих детишек я готова идти на жертву, подарить им того, кто сделает Тенгар лучше для простых оборотней, кто станет мудрым правителем.

Оставив лес за воротами сокровищницы, мы прошли пустыми дворами к главным дверям, за которыми скрывалось то, что нам требовалось. Отец отворил их перед нами, отключая ловушки и строго приказывая шагать только по тем плитам, на которые ступал он сам. Внутрь мы вошли втроём, командир пообещал Гетеру охранять вход. Ярко освещённый коридор имел явный уклон и вёл глубоко под землю. Ликард крепко держал меня за руку, а я шла и слушала, как эхом от каменных стен разносятся звуки наших шагов. Отец, окружённый магическими светлячками, спускался молча, пока мы не вышли к очередным золочёным дверям. Ему потребовалось больше минуты, чтобы подтвердить свою личность и снять многочисленные охранные заклинания. Когда же двери со страшным скрипом распахнулись перед нами, из недр сокровищницы дохнуло затхлым запахом запустения. Яркие магические огни стали вспыхивать вдоль стен, и я не сдержалась от восторженного восклицания. Столько сокровищ я видела лишь в фильмах. Золотые и серебряные монеты лежали в сундуках, призывно открывавшихся при приближении императора. Но он уверенно шёл в самый дальний угол огромной залы. А мы с Гетером мельком осматривали украшения, бережно уложенные на бархатных подушечках. Даже в музеях я не видела такого богатства. Рогатые головные уборы, украшенные искрящимися самоцветами, притягивали взгляд, как и ожерелья, подобранные к ним. Стены были увешаны прекрасным в своей смертоносности холодным оружием, эфесы клинков были настоящими произведениями искусства. И всё это было скрыто в каменной подземной тюрьме, спрятано от чужих завистливых глаз. Наверное, это было правильно, так как даже во мне вдруг проснулась несвойственная мне алчность. Хотелось померить и потрогать всё, до чего могла дотянуться, но Ликард постоянно меня одёргивал, подводя к императору, ожидавшему нас и державшему инкрустированный золотой ящик с изображением дракона на крышке.