Мэри Стюарт - Хрустальный грот. Полые холмы

Кадал принялся складывать в дорожную суму остатки пищи, а я сидел, подперев рукой подбородок, и размышлял, глядя в сверкающую даль.

— Узнать, где сейчас Вортигерн, нетрудно, — медленно добавил я, — то же верно и в отношении Хенгиста: успел ли он высадиться, и если да, то где и сколько с ним людей. Возможно, Маррику не составит труда все это разведать. Но есть еще кое-что, о чем меня просил разузнать Амброзий — едва ли об этом что-то знают в монастыре, — и теперь, когда Галапас мертв, мне придется искать иные пути. Мы подождем до сумерек, а затем отправимся в святую обитель. Моя мать скажет нам, к кому можно обратиться, не подвергая себя опасности. — Я посмотрел на него. — Какого бы короля она ни предпочла, меня она не выдаст.

— Это вполне справедливо. Что ж, будем надеяться, тебе позволят с ней повидаться.

— Если она узнает, кто ее спрашивает, думаю, понадобится нечто большее, чем просто слово аббатисы, чтобы удержать ее от встречи со мной. Не забывай, что она все-таки дочь короля. — Я лег на теплую траву, заложив руки за голову. — Даже если я еще и не сын короля…

Впрочем, королевскому сыну или кому-либо другому доступ в монастырь был закрыт.

Я был прав, полагая, что монастырь не понес урона. Высокие монастырские стены были девственно чисты, а новые и прочные дубовые ворота на железных петлях скреплял железный же засов. Сами ворота были крепко заперты. К счастью, снаружи не было приветливо горящего факела. Погруженная в ранние сумерки узкая улочка была безлюдна. На наш настойчивый стук в воротах отворилось маленькое квадратное окошечко, и за решеткой сверкнул чей-то глаз.

— Путники из Корнуолла, — негромко произнес я. — Мне необходимо перемолвиться словом с госпожой Нинианой.

— Какой госпожой? — послышался в ответ бесцветный и невыразительный, какой бывает у глухих, голос. Раздраженно подумав, зачем на входе поставили глухую привратницу, я повысил голос, приблизив свое лицо к решетке:

— Госпожой Нинианой. Я не знаю, как она называет себя сейчас, но она была сестрой покойного короля. Она все еще здесь?

— Да, но она никого не принимает. У вас к ней письмо? Она может прочесть его.

— Нет, я должен поговорить с ней. Иди и передай, что здесь… один из ее родственников.

— Ее родственников? — Мне показалось, что в глазах привратницы вспыхнул огонек интереса. — Большинства из них уже нет в живых. Разве к вам в Корнуолл не доходят новости? Ее брат-король пал в битве в прошлом году, его детей отослали к Вортигерну. А ее собственный сын мертв уже пять лет.

— Это мне известно. Я не принадлежу к семье ее брата. И я такой же добрый подданный верховного короля, как и она сама. Иди и передай ей это. И вот… прими это как пожертвование…

Кошелек проскользнул сквозь решетку и был схвачен быстрым обезьяньим движением.

— Я сообщу о твоем приезде. Назови свое имя. Помни, я не могу обещать, что она тебя примет, но твое имя я ей передам.

— Меня зовут Эмрис, — заколебался я. — Она знала меня прежде. Скажи ей об этом. И поспеши. Мы обождем здесь.

Не прошло и десяти минут, как послышались возвращающиеся шаги. На мгновение мне показалось, что это моя мать, но из-за решетки на меня глянули все те же старческие глаза, и та же костлявая рука ухватилась за прутья.

— Она с тобой повидается. О нет, не сейчас, молодой господин. Сюда ты не можешь войти. А она пока не может выйти, надо дождаться окончания службы. Но после она готова встретиться с тобой на берегу реки; там в стене есть еще одни ворота. Будь осторожен — нельзя, чтоб тебя увидели.

— Очень хорошо. Мы будем осторожны.

Я заметил, как повернулись белки ее глаз, силясь разглядеть меня в темноте.

— Она узнала имя, да, сразу. Эмрис, а? Ладно, не волнуйся, я не проболтаюсь. Мы живем в беспокойное время, и чем меньше говоришь, тем лучше — для всех.

— Когда она выйдет?

— Через час после восхода луны. Ты услышишь колокол.

— Я буду там, — произнес я, но окошко уже захлопнулось.

С реки поднимался туман, и я решил, что это будет нам на руку. Мы тихо шли по переулку, опоясывавшему монастырскую стену. Он уводил от улиц к тропе вдоль реки. Начинало моросить.

— И что теперь? — спросил Кадал. — До восхода луны целых два часа, и, судя по погоде, нам еще повезет, если вообще удастся увидеть луну. Ты же не станешь рисковать, отправляясь в город?

— Нет. Но и не вижу смысла мокнуть здесь. Надо отыскать укрытие, откуда будет слышен звон колокола. Сюда.

Ворота конного двора были заперты. Я не стал тратить на них времени, а повел Кадала прямо к стене сада. Во дворце не горело ни огонька. Мы перебрались через стену там, где в ней зияла рваная брешь, и по мокрой траве направились через фруктовый сад во внутренний садик моего деда. В воздухе стоял тяжелый запах влажной земли и разных растений, мяты и шиповника, мха и молодых листочков, опустившихся под тяжестью росы. Несобранные прошлогодние фрукты чавкали у нас под ногами. За нашими спинами пусто и гулко скрипнули ворота.