Мэри Стюарт - Хрустальный грот. Полые холмы

— Я расскажу тебе об этом за ужином, — ответил я и отказывался отвечать на его расспросы до тех пор, пока мы не укрылись в таверне, где нам отвели скамью в углу так, чтобы у нас за спинами была стена.

Я не ошибся — Диниас действительно впал в нищету. Даже в полумраке, царившем в этой задымленной таверне, я видел, насколько изношена его одежда, а заказывая ужин и кувшин их лучшего вина, чувствовал, как он неотрывно следит со мной со смесью негодования, обиды и голодного вожделенья. Оставив Диниаса дожидаться, когда принесут еду и питье, я, извинившись, отошел переброситься парой слов с Кадалом.

— Возможно, из него удастся выудить кое-какие необходимые нам сведения. В любом случае мне показалось, что пока лучше держаться его — сейчас с него нельзя спускать глаз. Готов поспорить, что к восходу луны он так напьется, что будет совершенно безопасен: я или уложу его в постель к какой-нибудь девице, или по пути в монастырь мы благополучно препроводим его домой. А если все будет идти к тому, что мне не удастся выбраться отсюда до восхода луны, ты сам отправляйся к воротам на вьючной тропе, чтобы встретить мою мать. Что говорить, ты знаешь. Скажи ей, что я собирался прийти сам, но случайно столкнулся с моим кузеном Диниасом и сперва мне надо отделаться от него. Она поймет. А теперь иди поешь.

— Только будь настороже, Мерлин, а я сделаю все как надо. Так ты говоришь, что это твой кузен? Не ошибусь, если скажу, что он не слишком-то тебя жалует.

— Думаешь, ты сказал что-то новое? Это взаимно, — рассмеялся я.

— Ох, ладно, если ты будешь осторожен.

— Обязательно.

Диниасу достало хороших манер, чтобы он заставил себя дождаться, пока я не отпущу Кадала и не сяду налить вина. Насчет пищи мой дорогой кузен был совершенно прав: принесенный нам пирог не только был высоким и пышным, но в нем еще дымилась обильная начинка из говяжьего фарша с кусочками устриц, а хлеб, хоть и с добавкой ячменя, был свежим. Сыр же, наоборот, был выдержанным и отменного качества. Другой товар в таверне, похоже, не уступал подаваемым блюдам: из-за занавески в дальнем конце зала то и дело выглядывало смазливое девичье личико, и кто-нибудь из посетителей, отставив кружку, спешил на призывный смех. По тому, как даже во время еды Диниас не сводил глаз с этой занавески, я заключил, что мне не составит труда избавиться от него, как только я получу все интересующие меня сведения.

Прежде чем я начал задавать ему вопросы, я подождал, пока он прикончит половину пирога. Мне не хотелось ждать дольше, поскольку, несмотря на голод, после каждого куска он прикладывался к кувшину с вином, и я опасался, что, если я протяну с расспросами еще немного, голова его настолько затуманится, что он вообще не сможет связно что-либо мне рассказать.

Не будучи вполне уверен, на чьей стороне Диниас и каковы вообще настроения в здешних местах, я не вел прямые расспросы, которые могли оказаться опасными, но, учитывая положение, какое занимала моя семья, большую часть нужных Амброзию сведений я мог получить, просто интересуясь судьбой своих родственников. На эти вопросы Диниас отвечал довольно охотно.

Начать с того, что с самой ночи пожара все считали меня умершим. Тело Сердика сгинуло в огне, а с ним — и все то крыло дома. Когда же мой пони под пустым седлом под утро сам нашел дорогу на конный двор, а меня так нигде и не было, вполне разумно было предположить, что меня постигла участь останков Сердика и что мое тело дотла сгорело во время пожара. Моя мать и Камлах разослали людей обыскать окрестности, но, естественно, они не обнаружили моих следов. По-видимому, никому и в голову не пришло, что я мог улизнуть морем. Из-за непогоды ни один купеческий корабль не заходил в Маридунум, а рыбачью лодку Маррика и Анно никто не видел.

Мое исчезновение — и в этом нет ничего удивительного — не произвело большого шума. Что думала по этому поводу моя мать, никто не знал, к тому же вскоре после этого она удалилась в монастырь Святого Петра. Камлах, не теряя времени, провозгласил себя королем. Разумеется, приличия ради он предложил Олвене свои защиту и покровительство, но, поскольку его собственная жена уже имела одного сына и была беременна вторым ребенком, ни для кого не было тайной, что королеву Олвену поскорее выдадут замуж за какого-нибудь безобидного и по возможности правящего далеко от этих мест воеводу… И так далее, и так далее…

Слишком много разговоров о прошлом, в которых не было ничего нового ни для меня, ни для Амброзия. Когда Диниас покончил с едой и прислонился к стене, распустив пояс и расслабившись после обильной пищи и вина в тепле таверны, я подумал, что пришло время перевести разговор на события недавних дней. Таверна уже была набита до отказа, и за царившим шумом никто не мог бы услышать нашу беседу. Из внутренних комнат вышло несколько девушек; зал заполнился раскатами громового хохота, посыпались грубые шутки.