Мэри Стюарт - Хрустальный грот. Полые холмы

Я не хотел, чтобы мой вопрос прозвучал столь резко, но, наверное, он так долго угнетал меня, что теперь вырвался наружу с силой обвинения. Я начал что-то бормотать, собираясь просить прощения, но он оборвал меня взмахом руки и спокойно ответил:

— Мне было восемнадцать лет, Мерлин. За мою голову назначили вознаграждение, если я отважусь ступить на землю моего собственного королевства. Основное тебе известно: то, как мой кузен Будек приютил меня после того, как моего царственного брата подло убили, и то, что он никогда не прекращал вынашивать планы мести Вортигерну, хотя долгие годы казалось, что это возмездие так и не осуществится. Однако все это время он посылал разведчиков, собирал донесения, составлял все новые планы. А затем, когда мне исполнилось восемнадцать, он тайно послал меня к Горлойсу Корнуэльскому, который был другом моему отцу и никогда не питал любви к Вортигерну. Горлойс послал меня с парой доверенных людей на север, чтобы я своими глазами увидел, что творится в стране. Когда-нибудь я расскажу тебе, где мы побывали и что с нами приключилось, но не сейчас. Сейчас тебя интересует… В конце октября мы держали путь на юг, чтобы сесть в Корнуолле на корабль, который отвез бы нас домой, но на нас напали, и мы были вынуждены сражаться. Это были люди Вортигерна. Не знаю, то ли они заподозрили нас, то ли забавлялись убийством — как это в обычае саксов и лис — от безделья и любви к сладкому запаху крови. Последнее, полагаю, вернее, иначе они постарались бы довести дело до конца. Они убили двух моих товарищей, но мне улыбнулась удача. Я отделался легкой раной, к тому же меня оглушили ударом по голове. Нападавшие бросили меня, посчитав мертвым. Дело было в сумерках. Когда я наутро пришел в себя и осмотрелся вокруг, то увидел, что надо мной стоит гнедой пони, а с седла на меня смотрит юная девушка и в полном молчании переводит ошеломленный взгляд с меня на убитых.

На его губах мелькнула улыбка, но обращена она была не мне, а далекому воспоминанию.

— Помню, я хотел что-то сказать, но потерял много крови, а то, что я пролежал всю ночь под открытым небом, вызвало лихорадку. Я боялся, что она испугается и галопом поскачет в город — тогда со мной будет покончено. Но она не ускакала. Девушка поймала мою лошадь и распаковала седельную сумку, она дала мне напиться, а затем промыла и туго перевязала рану, а тогда — одному богу известно, как ей это удалось — взвалила меня на коня и вывезла из долины. Она сказала, что недалеко от города есть укромное место, где я буду в безопасности: там никто не бывает. Это была пещера, а возле нее — источник… Что с тобой?

— Ничего, — ответил я. — Мне следовало догадаться. Продолжай. В пещере тогда никто не жил?

— Ни души. К тому времени, когда мы добрались туда, полагаю, я впал в горячку; ничего не помню. Она укрыла меня и мою лошадь в пещере, подальше от чужих глаз. В седельной сумке у меня было немного пищи и вина, к тому же при мне оставались одеяло и плащ. Уже было далеко за полдень, когда, приехав домой, она узнала, что нашли двух убитых и их лошадей. На север отправился отряд; маловероятно было, что кто-нибудь в городе догадается, что трупов должно было быть три. Таким образом мне ничто не угрожало. На другой день она вновь приехала в пещеру и привезла еду и лекарства… И на следующий тоже… — Амброзий умолк. — И знаешь, каков был конец этой истории?

— Когда ты открыл ей свое имя?

— Когда она сказала, что не может оставить Маридунум и уехать со мной. До тех пор я полагал, что она одна из приближенных королевы. Судя по манерам ее и речам, я решил, что она выросла в доме короля. Возможно, то же самое она думала и обо мне. Но это не имело значения. Ничто не имело значения, за исключением того, что я был мужчиной, а она — женщиной. С самого первого дня мы оба знали, что именно должно произойти. Ты поймешь, каково это, когда станешь взрослее. — Улыбка снова озарила его лицо, на этот раз коснувшись не только губ, но и глаз. — Это то знание, которого тебе, думаю, придется подождать, Мерлин. Дар Предвидения в делах вопросах любви бессилен.

— Ты просил ее уехать с тобой? Уехать с тобой в Малую Британию?

Он кивнул:

— Еще до того, как узнал, кто она. А когда узнал, стал упрашивать еще настойчивее, опасаясь за нее, но она отказывалась последовать за мной. Из ее речей я понял, что она ненавидела и боялась саксов, страшилась того, на какую судьбу обрекает Вортигерн британские королевства, и все же отказывалась уехать. По ее словам, одно дело то, как она распорядилась собой, и совсем другое — отправиться за море с человеком, который, вернувшись, неминуемо станет врагом ее отца. Она сказала, что мы оба должны покончить с этим, как заканчивается год, а потом забыть обо всем.