Мэри Стюарт - Хрустальный грот. Полые холмы

Когда я шел следом за Амброзием и рабом мимо стражи — у двери замерли двое часовых; они были неподвижны, словно статуи, если не считать внимательного взгляда, лишенного всякого выражения, который переместился с Амброзия на меня, — мне впервые пришло в голову, что он может быть римлянином и в других отношениях.

Но он лишь указал на нишу, скрытую за коричневыми занавесями, где находилась еще одна постель. Я предположил, что там иногда спал раб, чтобы быть под рукой.

Слуга отбросил полог и показал мне одеяла, сложенные поперек тюфяка, и отличные подушки, набитые овечьей шерстью, после чего отошел к Амброзию.

Я снял одолженную мне тунику и аккуратно сложил ее. Одеяла были толстые, из новой шерсти и пахли кедровым деревом. Амброзий тихо говорил с рабом, их голоса казались эхом, идущим из дальнего угла глубокого безмолвного грота. Каким блаженством было вновь оказаться в настоящей постели, лежать в теплоте и сытости, в месте, куда даже не доносился шум моря. И в безопасности.

Мне показалось, что Амброзий пожелал мне доброй ночи, однако я уже погружался в сон и не мог вырваться из его объятий, чтобы ответить. Последнее, что я помню, это лицо раба, неслышно пришедшего погасить светильники.

На следующее утро я проснулся поздно. Раздвинутые занавеси впускали свет серого ветреного дня. Постель Амброзия была пуста. За окном я увидел с четырех сторон обнесенный колоннадой внутренний дворик, с садом посередине, в центре которого бил фонтан — как мне показалось, совершенно беззвучно, но затем я рассмотрел, что струи воды обратились в лед.

Под своими босыми ногами я ощущал теплые плитки пола. Потянувшись за белой туникой, которую я сложил на табурете возле кровати, я обнаружил, что кто-то заменил ее новой — зеленой, цвета тисовых листьев, и подходящей мне по размеру. Кроме туники, я нашел еще отличный кожаный пояс, пару новых сандалий взамен старых и даже плащ светло-зеленого, как березовые листья, цвета с медной застежкой. На застежке был рисунок: красный эмалевый дракон, точно такой же, как на перстне-печатке, который я видел ночью на руке Амброзия.

По-моему, тогда я впервые в жизни почувствовал, что выгляжу как принц, и мне показалось странным, что это произошло в то время, когда я считал, что оказался в самом ничтожном положении. Здесь, в Малой Британии, я был никем, не был даже незаконнорожденным принцем, чтобы прикрыться именем королевского бастарда, не имел родственников и совершенно ничего из имущества. Я не говорил ни с кем, кроме Амброзия, а по отношению к нему я был слугой, нахлебником, орудием, какое предстояло использовать; да и жизнь мне оставили только из милости.

Кадал принес мне на завтрак черного хлеба, соты с медом и горсть сушеных фиг. Я поинтересовался, где Амброзий.

— Обучает солдат. Или, вернее будет сказать, наблюдает за учениями. Он бывает там каждый день.

— Как ты думаешь, чего он ждет от меня?

— Он лишь сказал, что ты можешь оставаться здесь, пока не отдохнешь, и чтобы располагался, как дома. Мне нужно послать кого-нибудь на корабль, поэтому если ты скажешь мне, что из твоих пожитков пропало, я скажу, чтобы это принесли.

— Там осталось совсем немного вещей, у меня было мало времени на сборы. Две туники и пара сандалий, завернутых в синий плащ, да еще несколько мелочей — брошь, заколка, подаренная мне матерью, и прочее в таком же роде. — Я дотронулся до складок дорогой туники, в которую был облачен. — Вещи намного хуже этой. Кадал, надеюсь, я смогу служить ему. Он не сказал, что ему от меня нужно?

— Ни слова. Ты же не думаешь, что он поверяет мне свои тайные помыслы, правда? А теперь делай, что он тебе велел, чувствуй себя как дома, держи рот на замке и смотри не попади в беду. Наверное, ты не часто будешь его видеть.

— Я тоже так думаю. Где я буду жить? — спросил я.

— Здесь.

— В этой комнате?

— Маловероятно. Я имел в виду в доме.

Я отодвинул тарелку.

— Кадал, а у милорда Утера есть собственный дом?

Кадал подмигнул мне. У этого коренастого крепкого мужчины с квадратным обветренным лицом и гривой черных волос были маленькие черные глазки, похожие на оливки. Блеск этих глаз свидетельствовал о том, что он точно знал, о чем я подумал, более того, всем в доме было до мельчайших подробностей известно о произошедшем между мной и принцем прошлой ночью.

— Нет, у него нет своего дома. Он тоже живет здесь. Можно сказать, бок о бок.

— Ох…

— Не беспокойся; ты и с ним не часто будешь видеться. Через неделю-другую он отправляется на север. При такой погоде он быстро остынет… В любом случае он, вероятно, уже забыл о тебе.