Андрей Астахов - Девятый император

– Приглашает погостить у него. Извиняется перед нами.

– Ты послал его к вордланам?

– Сейчас пошлю, – Акун повернулся к Радиму. – Благодарю тебя, воевода. Мы принимаем твое приглашение.

Остаток дня Руменика отсыпалась в уютной светелке на втором этаже терема. Все пережитое за последнюю неделю теперь казалось ей далеким и нереальным, будто и не с ней все это происходило. Все плохое забывается быстро, особенно когда тебе всего семнадцать лет. Одно только Руменика не могла себя заставить сделать – спокойно воспринимать новоторжского воеводу. Поэтому к ужину, на который ее пригласили от имени воеводы, она не пошла, сказалась больной. Ей и в самом деле немного нездоровилось. То ли от переохлаждения, то ли от переживаний последних дней у нее появился жар и озноб. Акун отнесся к нездоровью своей подопечной довольно спокойно – тут и здоровый мужик бы занедужил, не то, что хрупкая изнеженная придворной жизнью барышня. Однако лекарство для Руменики старый милд приготовил без промедления; для этого у Радима были попрошены старая четырехлетней выдержки романея и пряности. Новоторжский воевода был готов достать звезду с неба, лишь бы загладить свою вину перед гостями. Пунш у Акуна получился первоклассный; после него Руменика заснула как убитая и всю ночь проспала без сновидений. Утром ее навестил Акун.

– Ты свежа и прекрасна, – сказал он Руменике, и мы можем с тобой идти к завтраку, на который нас приглашает воевода.

– Видеть его не могу, – Руменика состроила страшную рожицу. – Как подумаю о нем, так вспоминаю подвал и себя в одной рубашке. Там я и простудилась.

– Я говорил с воеводой вчера за ужином. Он очень сожалеет о происшедшем.

– Надеюсь, ты не сказал ему, кто я такая?

– Нет. Для него ты – моя дочка.

– Интересно, как бы этот варвар разговаривал со мной, если бы его человек побил тебя вчера в поединке? – ворчала Руменика. – Наверняка меня бы уже изнасиловали человек двадцать, а еще двадцать ждали бы своей очереди.

– Что было, то было. Я выиграл поединок, и мы теперь гости, а не пленники. Пока мы не нашли в этой стране потерянного принца, нам понадобятся провизия, корм для лошадей и крыша над головой. Все это Радим готов нам предоставить без всякой платы.

– Все равно, видеть его не могу!

– А он, по-моему, влюблен в тебя, – усмехнулся Акун. – Попробуй сдержать свою неприязнь и быть с ним полюбезнее. Ради меня. Дело того требует.

Он ушел, пообещав вернуться за ней через полчаса, когда она будет готова. Почти сразу вслед за его уходом явились служанки, принесли ведро с теплой водой, ушат для умывания и чистый рушник. Руменика вымылась с наслаждением – она уже почти неделю не имела возможности помыться. Перстень был у нее на пальце, но чтобы не вызывать новых подозрений, девушка жестами попросила служанок принести еще воды. Те поняли. Вода была горячей, с какими-то ароматными добавками, и Руменика подумала, что судьба наконец-то перестала мучить ее мелкими житейскими лишениями. Ощущение чистых волос после стольких дней, проведенных в дороге, было таким чудесным, что Руменике захотелось петь. Впрочем, пропахший потом мужской костюм, в котором она сбежала из Красного Чертога неделю назад, омрачал радость от омовения, но с этим пока приходилось смириться. Другой одежды у нее все равно нет.

Расчесав мокрые волосы и собрав их в хвост на затылке, Руменика с досадой подумала, что в этой стране давно пора наладить производство зеркал. А с другой стороны, никакого грима у нее с собой нет, так что к завтраку она выйдет не накрашенной, как простолюдинка. Оно к лучшему: покорять воеводу Радима своей красотой Руменика не собиралась.

– Ты готова? – Акун уже стоял на пороге ее светелки. – Воевода уже спрашивал о тебе.

– Пожалуй, я не послушаюсь тебя и скажу ему кое-что о надоедливых козлах, пристающих к женщинам. Как я выгляжу, Акун?

– Как дочь скроллинга и принцесса Лаэды.

Ожидавший за дверью огнищанин Радима проводил их в гридницу – самую большую комнату в доме посадника, где обычно собиралась на общие трапезы и на совет ближняя дружина воеводы. Но на этот раз комната была пуста, лишь один человек сидел за огромным столом, накрытым нарядной камчатной скатертью. Руменика отметила про себя, что воевода Радим приоделся, должно быть, ради нее. Новгородец был в длинном камзоле из расшитого золотом серого алтабаса, зеленых булгарских сафьяновых сапогах и в собольей шубе, крытой малиновым бархатом, тоже затканным золотым шитьем. Руменике было непонятно, зачем надевать теплую шубу в жарко натопленном доме, потом она вспомнила, что молодой воевода болен. Лицо Радима было бледным, под глазами залегли синяки, но он встретил гостей улыбкой, учтивым поклоном и указал каждому его место за столом.