Константин Соловьев - Урод

— Готов. — Крэйн вырвал прутья, освобождая дорогу Багою, тот поспешно выбрался из клетки, стараясь не глядеть на хлюпающую под ногами влагу.

— Мальчишку-то зачем?

— У нас нет времени его удерживать, — огрызнулся Крэйн, отбрасывая бесполезный более остаток кувшина. — Или ты хотел его связать и рот заткнуть?.. Возиться некогда, нас и так могли услышать. Давай, начинаем.

Провозившись некоторое время, они вынули планки с нескольких клеток, заключенные уроды, поначалу несмело, ступили в коридор. На лицах их гримаса недоверия уже превращалась в грозное, наполненное чувством собственной правоты и уверенности, желание проложить себе путь наружу.

— Вот как оно… — пробормотал здоровенный смуглокожий детина, чей лоб был изъеден коростой отваливающейся струпьями кожи. — Значит, почти на воле?

Крэйн усмехнулся, привыкая к весу зажатого в руке кейра. Кейр был не чета тем, что Дайрон выдал для загона, новенький, еще пахнущий землей, он был грозным и надежным оружием для узких коридоров подземелья.

— Как договаривались. Давайте вперед, охраны там быть не должно. И поживее!

Дверь, преграждающая путь из коридора наверх, в тор-склет, оказалась незапертой.

Багой ощерился, пуская между редкими желтыми зубами кровавые пузыри.

Лицо его было бледным, на изломанном неровном лбу дрожали мутные капли пота. Крэйн присел рядом с ним, похлопал по плечу.

— Как?

— Погано, — выдохнул урод, стараясь улыбнуться. — Только пить хочется, мочи нет.

— Перетерпишь. Ты здоровый, что тебе жалкий осколок…

— Оск-колок?.. Чтоб тебя разорвало! Во мне сидит добрая половина стиса!

— Рана не серьезная, только немного под ребра скользнуло. Давай, нельзя сидеть! Побежали!

— Стой. — Багой облизнул губы, без сил откинулся на деревянный сруб колодца, возле которого они сидели. — Не могу. Отгулял.

Закат Эно багровел на улицах, оставляя на мостовой длинные багровые пятна, небо только начинало синеть, до темноты было уже не скоро.

Откуда-то сзади, со стороны вонзающегося в небо жала тор-склета, доносились наполненные болью крики. Это подоспевшая дружина шэда рубила на скаку убегающих уродов. Крэйн видел, как человек с гнилью на лбу остановился и, обернувшись, невероятным ударом проломил голову идущему впереди хеггу. Закованный в хитин дружинник рухнул в траву, но другой уже заносил эскерт и треск упавшего тела слился с криком.

— У самого выхода… — простонал Багой, вслушиваясь в отзвуки расправы. — А ведь почти вышли! Проклятый дружинник, пожри Бейр заживо его кишки…

— Его рука уже охладела, — сказал Крэйн, подхватывая Багоя под руки и таща по земле. — Я позаботился о нем.

За ними оставалась темная виляющая полоса. Багой издал хрипящий глухой смешок.

— Оставь, — приказал он. — Дай хоть помереть нормально. Ты из меня все кишки вытянешь.

Крэйн уложил его под стеной ближайшего склета, отчаянно надеясь, что увлеченные в другую сторону дружинники не заметят их.

— Я не могу тебя тащить, — сказал он, глядя ему в лицо. — Мне не вынести двоих.

— Оставишь?

Он развел руками.

— Надо. Извини.

Бледное лицо Багоя неожиданно разгладилось, глаза стали медленными.

— Ладно, что уж… Уходи хоть сам. Потом хлебнешь кувшин фасха за меня.

— Огромный!

— Хорошо… Запоминай. — Голос его стал тихим и шелестящим. — По этой улице до того места, где в земле будут выбоины, там еще шалх на углу будет. Оттуда — по дуге направо, через разрушенный склет, к трактиру Каюхи. Оттуда зарослями на восток, смотри, чтоб тор-склет был сзади и слева. Там будут… э-э-э… ограды старые, ты промеж ними и… кх-х-х…

— Ну! — Крэйн нетерпеливо встряхнул его. Цокот хитиновых лап по мостовой приближался. — Дальше!

— Ближе сюда! — прохрипел умирающий. — Мочи нет…

Крэйн нагнулся к нему, придвинув ухо почти вплотную к костенеющему мертвому рту. И выругался, когда что-то острое скользнуло по его ребрам, оставив пылающую черту.

— Рука… — огорченно пробормотал Багой, глядя на зажатое в кулаке отломленное лезвие стиса. — Метил-то под ребра… Нет, не дойти тебе одному. Если не я — то пусть и никто… Сдохнешь, да, сдохнешь…

Крэйн прижал его слабеющую руку ногой к земле и коротко, без размаха, перерубил ему шею. Во рту Багоя в последний раз дернулся темный язык, глаза покрылись мутным инеем, и он умер.

Крэйн вскочил, наспех вытер об остатки плаща испачканный кейр, оглянулся, ища погоню, и сделал первый шаг. Улицы выгнулись ему навстречу, земля под ногами подернулась дымкой. Он бежал, и дрожащий воздух, проходящий сквозь него, пах неизвестностью.