Руслан Мельников - Магиер Лебиус

Дипольд снова потянул меч из ножен.

– Помилуйте, добрый человек! – возопил оберландский конюх. И – слезы в глазах. И – красная человеческая кровь на гнедой лошадиной шее. – Не погубите! Его светлость господин маркграф сильно гневаться будет! Конь из конюшни его светлости! Я за коня головой отвечаю!

А драгоценные мгновения стремительно уходят. И тратить их здесь, на препирательства с этим простолюдином… Дипольд оглянулся. Дым уже не укрывал его от глаз замковой стражи. На стенах и на башнях крепости царило оживление. Меж каменных зубцов появились стрелки с арбалетами и ручными бомбардами-хандканнонами. Здесь, на открытом лугу, Дипольд перед ними как на ладони. Достанут ведь! Попадут!

А до свободы всего-то один удар меча и два удара пятками.

– Головой-ой-ой! – плаксиво выл старый конюх, окончательно утративший способность соображать. – Отвечаю-у-у!

И отцепляться по доброй воле не собирался.

– Считай, уже ответил! – процедил Дипольд.

Взмах трофейного клинка. И голова – как лопнувшая тыква. Старик выпустил недоуздок. Рухнул как подкошенный. Вывалил мозги под копыта гнедого.

Конь попятился. Шарахнулся было в сторону.

– Ку-у-уда!

Дипольд что было сил саданул пятками по мокрым лошадиным бокам. Поддал шенкелями.

– Пшел!

Жеребец дернулся. Всхрапнул. Прянул ушами. И – через конюха. И – помчал. И – понес. Туда, куда гнал всадник. К ближайшему лесу.

Сзади, на стенах замка, часто загремели ручницы. Из бойниц, из-за каменных зубцов ударили арбалеты.

«Господи, убереги!» – взмолился Дипольд.

Короткие болты летели вслед за беглецом. Но все они вонзались в землю слишком далеко от цели. Куда унеслись свинцовые кругляши-бондоки, выплюнутые хандканнонами, и вовсе не понять.

Мимо куда-то унеслись.

Мимо! Мимо! Мимо!

Все – мимо!

Совсем уж ни к чему бухнула крепостная бомбарда – орудие вовсе не предназначенное для стрельбы по одиночной мишени.

Тоже – ми-мо!

Господь уберег.

Спас!

Помог!

Сохранил!

Господь свое дело сделал. А теперь – дело за ним, за Дипольдом Славным. И Дипольд делал все, что от него зависело.

Стрельба и без того подстегнула разгоряченного гнедого, но гейнский пфальцграф все погонял и погонял коня. Пятками – в бока. Криком – в уши. Беглец не щадил гнедка, и каждое мгновение удаляло его от зловещей громады оберландского замка на длину конского скока.

Крепость за спиной Дипольда все сильнее и гуще окутывалась туманом – от пожара в подвале, от магических испарений в замковых мастераториях, от порохового дыма на боевых площадках… Только главная башня-донжон с развевающимся над крышей полотнищем – серебряный оберландский змей на синем фоне – возвышалась над клубящимися облаками, словно незыблемая твердь во взволнованном море. И даже разноцветные струйки колдовского дыма, уходящие вертикально вверх, сейчас ее не заслоняли.

Будто специально раздвинутые чьей-то незримой рукой.

…Маркграф Альфред Оберландский и прагсбургский магиер Лебиус Марагалиус наблюдали за Дипольдом Славным из верхних бойниц донжона.

– Все прошло как должно? – властитель Верхней Марки задал вопрос, не сочтя нужным оборачиваться к собеседнику.

– О да, ваша светлость! – Лебиус отступил от бойницы и склонил капюшон. – Даже лучше, чем я предполагал.

У ног магиера стояла птичья клетка размером чуть больше турнирной кирасы и приблизительно той же формы. Клетку закрывала черная ткань. Позади Лебиуса, на расстоянии удара, напряженно замерли двое вооруженных воинов с обнаженными мечами. Неусыпная стража и почетный караул. Но стража все же – в первую очередь.

– Люди, которых вы любезно предоставили в мое распоряжение, выполнили все, что от них требовалось, – продолжал магиер. – Они великолепно справились со своей ролью. Загнали Дипольда куда следовало, кричали, что требовалось, под дверью мастератории, натолкнули пфальцграфа на нужные мысли. Правда…

– Что?

– Мне стоило немалых трудов убедить ваших воинов в том, что специально подготовленная для побега малая магилабор-зала над темницей совершенно безопасна и что вредоносной магии в ней нет ни капли.

– Вот как? – маркграф поднял бровь. – Немалых трудов, говоришь?

– Они не хотели ломать дверь, ваша светлость. Боялись…

– О да, здесь многие боятся твоих колдовских нор, – криво усмехнулся Альфред Оберландский. – Но тебя самого в моем замке все-таки опасаются больше.