Ольга Романовская - Паук раскинул сеть

Если он что-то планировал, то делал всё основательно. К примеру, министр знал, очень многие предпочли бы видеть на престоле не юного Гидеона, а его, Арлана ли Сомераша. Вот и теперь министр подозревал, что при правильной организации, Дворянское собрание может попросить его занять трон.

Совершить переворот в одиночку возможно, но удержать корону — нет. Герцог долго готовился к этому дню, ждал, пока армия и судейские встанут на его сторону. Нет, он не призывал к бунту, никогда дурного слова не сказал о покойном монархе, но старательно «прикармливал» и осыпал милостями. Тоже аккуратно, но умело. К примеру, можно просто похвалить, а можно пожаловать грамоту на кусочек земли. Король на такое смотрел сквозь пальцы.

Министр знал, что стал для многих примером для подражания. Он славился своей неподкупностью, принципиальностью, много раз становился жертвой покушений, даже заработал шрам в ходе схватки с преступниками. Помнится, заживала рана долго и мучительно, навсегда оставив змеевидный рубец. Увы, даже маги не смогли свести последствия ожога: герцог отразил рукой заклинание. Не отразил бы, умер. А так долго лечил кисть, но сохранил её подвижность: к услугам особ такого положения все лучшие врачи и маги. Шрам, да, остался.

Словом, у герцога были все основания полагать, что он удержится на вершине власти. Единственная помеха — Гидеон, но он и её устранит. Министр не сказал королеве, чтобы не тревожить, но если с принцем возникнут проблемы, он отправится к родственникам и не вернётся. Разумеется, по вине соседей. Такова жизнь.

Ужин прошёл в тягостном молчании.

Прикрытое простынёй тело короля лежало наверху, поневоле заставляя думать о себе собравшихся внизу. Особенно оно тяготило королеву, и, не выдержав, она приказала накрыть на свежем воздухе. Не планировавшая овдоветь, её величество не взяла с собой ничего чёрного и вместо вдовьего наряда надела ту самую амазонку, в которой ездила на охоту: вещей темнее и строже не нашлось. Чтобы отдать память супругу, королева сняла все украшения, кроме символов власти, и приказала гладко зачесать себе волосы, собрав их в пучок.

— Понимаю, время не самое удачное, но это нужно сделать до возвращения в Калеот, — негромко начал герцог. Он оделся крайне скромно, во всё чёрное, кроме тёмно-серой рубашки, как и предписывал протокол. В голосе сквозила усталость, кожа будто посерела. Министру даже не пришлось играть, достаточно одной бессонной ночи и двух напряжённых дней. — Речь о королевской печати.

Королевский секретарь кивнул и поднёс королеве шкатулку на бархатной подушечке.

— Что это? — её величество растерянно глянула на него.

— Королевская печать, — терпеливо повторил секретарь. — Соблаговолите принять.

— Ах да! — она и думать забыла о ней, все мысли занимали мёртвый Донавел и судьба сына.

Королева открыла шкатулку и под пристальными взглядами десятков глаз в гробовой тишине надела перстень. Он оказался слишком велик и массивен для тонкой женской руки, поэтому её величеству пришлось нарушить традицию и надеть его на большой палец. Безусловно, ювелиры могли бы легко уменьшить размер перстня, но королева не собиралась отдавать подобных распоряжений. Зачем, если править будет другой?

Послышались робкие поздравления, столь неуместные в сложившейся ситуации. Не остался в стороне и герцог.

— Ваше величество, — он встал и поклонился королеве, — отныне вы правительница Тордехеша. Примите мои искренние соболезнования и присягу на верность.

Герцог собирался сделать всё по форме, то есть встать перед её величеством на одно колено, как некогда перед ним Сольман, и склонить голову, но королева не позволила. Она встала и призвала к тишине.

— Благородные сеньоры, — голос её величества звучал ровно, но бесцветно, словно она зачитывала текст по бумажке, — обождите с присягой. Да, я понимаю, государство не может прожить без короля ни дня, но вы клянётесь в верности не той.

Придворные оживились и, окончательно забросив нетронутую еду, не стыдясь, начали выкрикивать реплики с мест. Королева подняла руку и несколько раз крикнула: «Тише, господа!» Когда, наконец, все утихли, её величество кивнула и продолжила:

— Я, супруга покойного Донавела ли Аризиса, властью данной мне назначаю опекуном моего сына, принца Гидеона, а так же вручаю всю полноту власти Арлану ли Сомерашу, герцогу Ланкийскому по праву старшинства королевского рода. Сама я отрекаюсь от трона от своего имени и имени своего малолетнего сына. Кого назначить достойным приемником Донавела, пусть решит Дворянское собрание.