Василий Баранов: Хромой бог

Роман, зажав костыль возле своего тела, опустился на корточки возле пострадавшей. Сказал:

— Надо голову приподнять. — Обхватил ладонями голову жертвы. Приподнял голову женщины. Кровь на его руках. Он не знал, откуда это к нему пришло. Но он понял, что надо делать. В руках пульсировало тепло. Оно переходило в жар. В мощный жар. Волосы женщины были в крови. Она не приходила в себя. Жар из рук Романа перетекал в тело женщины. Бледность лица стала проходить. Он видел, под действием его рук рана на голове затягивается. Кровь перестала течь. Женщина приоткрыла глаза. Она не осознавала, что происходит вокруг. Ее взгляд встретился со взглядом Романа.

— Ничего, — проговорил Роман тихо, так что бы слышала только она, — твой час еще не пробил. Все будет хорошо. Улыбнулся ей.

Раздались сирены скорой и полиции.

— Давай, живи. Я приду, но значительно позже. Живи! — Это были не пустые слова. Тот, кто жил в нем, придавал этим словам особую силу.

Рома понялся во весь рост. Твердо оперся на костыль. Пропихнулся через толпу зевак. Двинулся к госпиталю. Когда скорая и полиция подъехали, женщина пришла в себя. Она сидела на земле, озиралась. Полиция опрашивала свидетелей. Врачи бросились к пострадавшей.

— Господи, сколько крови. А рана? Откуда кровь? — Врач скорой не мог понять, что произошло с его пациенткой. Такая скорость регенерации.

— Скорее в карету скорой. — Принял решение врач. — У нее может быть сотрясение мозга.

Роман оглянулся на эту толпу. Все та же суматошная женщина кричала:

— Боже ж мой! Глянь-ка, ожила!

Гадайте, как это произошло.

Роман пришел в свой кабинет. Смыл кровь с рук. Устроился за столом. Развернул перед собой журнал учета. Посидел, тупо глядя на раскрытую страницу. Встал и вышел, что бы найти старшую медсестру.

Темно-синяя краска стен, белые потолки коридора. Под ногами вышарканная плитка ПХВ. Запах дезинфицирующих средств.

— Да, это все не радует. Не зовет к жизни. И помирать тут не уютно. — Подумал он.

Старшую медсестру он скоро нашел. Та оказалась на месте.

— Ну, что? — Спросила старшая медсестра. — Павел Павлович мне сказал, что вы хотите подработать санитаром. Согласуем график выхода.

Старшая медсестра выглядела уставшей. Начало рабочего дня, но казалось, он дежурит здесь бессменно сутки.

— Хорошо, согласуем. — Роман был рад, что сможет подработать.

— Можете сегодня выйти на дежурство. Вечерняя смена или ночная. Что вам подойдет?

— Мне бы лучше ночная. После работы я бы сбегал домой, а потом вернулся. У меня нынче мебель должны привезти. Я только обживаюсь на новом месте. Телевизор привезут и холодильник. Можно? Роман сейчас пожалел, что поторопился заказать все это. Мог бы подождать. Решил бы спокойно все вопросы на работе. Чуть позже можно было заняться бытом. Родители оставили ему банковские карты. Детдомовский паренек и такой соблазн. Больше он не нуждался в деньгах и мог позволить себе многое. Он заглянул в банкомате на остаток своих счетов. Даже испугался, таких денег у него никогда раньше не было. Он даже прикинул, что может купить и квартиру и машину. Только к чему это. Его вполне устраивала квартирка в "трех поганках".

— Конечно. Давай, Роман. Вечером будь на посту дежурной сестры. Она вам подскажет, что надо делать.

После работы он успел принять свои покупки. Установил телевизор. Плоская небольших размеров доска экрана хорошо вписалась в его комнату. Мерцание экрана и голоса из динамика скрасят одинокий быт.

В одиннадцать вечера Роман был возле дежурной медсестры. Та скучала над какой-то книгой.

— Роман, — представился он дежурной, — я сегодня дежурю. Новый медбрат. Или санитар, не знаю, как правильно назвать свою должность.

Медсестра отложила книгу. Приветливо улыбнулась.

— Я Клава. Клавдия. Ты, Роман, садись. Ночное дежурство обычно спокойное. Все спят, отдыхают. Редко, что случается. Чай или кофе будешь? — Клава была рада напарнику, все не так скучно и одиноко в полумраке больничного коридора.

— Я не против. — Роман сел на предложенный стул.

— Сейчас подогрею. Что у нас с больными. Что б ты в курсе был. В третьей палате ребята после операции. На поправку идут. В пятой — готовят к операции. Шестая — ветераны. Самая тяжелая у нас тринадцатая. И номер несчастливый. Там лежат двое парней. Полная безнадега.

— А что с ними? — Спросил он просто так. Поддержать разговор. Но какое-то беспокойство возникло в душе.

— У одного паралич нижних конечностей. Все рано скоро выпишут. Тут уж не поможешь. Врач говорит, так и будет прикован к постели до конца дней. Бедняга. Второй. Гангрена обеих ног. Павел Павлович пока отложил операцию. Ждут, мать должна днями приехать. Парню полегче будет, когда рядом родной человек. Держат на интенсивной терапии. После ампутация. Немного полежит, домой выпишут.