Исуна Хасэкура - Волчица и пряности. Краски мира 3 (ЛП)

Поэтому я был вполне горд собой, но, увы, Хозяйка чувствовала иначе. Сравнивая груди женщин, которые сейчас ее вели, со своей, она выглядела более уныло, чем я когда-либо видел.

Но это унылое выражение лица исчезло, когда мы добрались до святилища.

Невозможно было скрыть печальное состояние церкви, особенно с учетом ткани, которая висела вместо двери, свалившейся с проржавевших петель.

Женщина, идущая впереди, отвела ткань в сторону и жестом пригласила нас войти. Моя шерсть ощетинилась под множеством взглядов.

– Я привела ее, – произнесла женщина.

Люди, собравшиеся в комнате, были совершенно разного возраста и разной внешности. Толстые старики, молодые женщины, люди, согнувшиеся под гнетом лет. Единственное, что у них было общего, – запах ответственности, который в людском мире всегда сопровождает власть. Похоже, Хозяйку позвали вовсе не для приятной беседы.

Руки Хозяйки задрожали. Она посмотрела на меня, словно находилась под водой, а я был воздухом, и вцепилась мне в шерсть. Возможно, она думала сейчас о пастушьем посохе, оставленном возле стены на постоялом дворе.

Я глядел на лица всех, кто тут собрался; они, в свою очередь, оценивающе изучали Хозяйку. Возле Джузеппе, к которому мы пришли накануне, я обнаружил еще одну знакомую фигуру.

Ее глаза смотрели на весь мир недоверчиво и враждебно; цвет губ, изогнувшихся в усмешке, тоже был нехороший. Сейчас она не отводила взгляда от человека в постели, ее рука лежала поверх его рук, а те лежали на животе, держа том Священного писания.

Потом ее глаза поднялись лениво, как рыба в пруду, и Арс посмотрела на Хозяйку. Ее губы с явной неохотой задвигались, и она мерно произнесла:

– Ты Нора Арендт, верная слуга Господа?

Что это за вопрос? Впрочем, по сравнению со следующими словами это была сущая ерунда.

– От имени Джузеппе Озенштайна провозглашаю тебя диаконом церкви Кускова, – заявила Арс.

Мы с Хозяйкой оба застыли, не понимая, что происходит.

***

Когда никто из собравшихся здесь горожан не стал смеяться, я понял, что это не шутка. Хозяйка пришла в чувства, лишь когда Арс холодным тоном заверила:

– Это не шутка.

Хозяйка продолжала стоять молча.

Что произошло?

Все эти люди, собравшиеся здесь с такими серьезными лицами. Даже если бы Хозяйка не была столь недальновидна, ей ни за что бы не пришла на ум такая возможность.

Безмолвно лежащий на кровати Джузеппе выглядел очень хрупко.

Я поднял глаза на Хозяйку; но тут кое-кто другой понял, видимо, что она думает.

– Его святейшество просто спит. Конечно, мы не знаем, что с ним дальше будет, поэтому… Арс, будь так любезна, – произнес один из мужчин. Все взгляды обратились на него, а потом собравшиеся один за другим молча вышли из комнаты.

Остались лишь мы с Хозяйкой, Арс и старый Джузеппе.

Лицо Джузеппе было как бумага, щеки ввалились – словом, выглядел он плохо. Видимо, совсем недавно он собрал все свои силы, чтобы говорить, и это его вымотало. Хозяйка неосознанно пододвинулась ближе к Джузеппе; Арс прокашлялась.

– У меня для тебя послание от Его святейшества, – произнесла она, явно не желая каких-либо споров.

Я не понимал, что это может быть за послание, ну, кроме того, что оно имеет какое-то отношение к Джузеппе. Арс посмотрела на епископа, нахмурилась, потом снова обратилась к Хозяйке:

– В любом случае, садись, – и указала на стул в углу комнаты.

Хозяйка послушно села, робкая, как котенок. Я свернулся у нее в ногах.

Глава гильдии портных встала, скрестила руки на груди и заявила прямо:

– Теперь, полагаю, тебе уже понятно, что в этом городе портнихой тебе не стать.

Фраза прозвучала столь неожиданно, что Хозяйка даже не успела удивленно среагировать.

– Эээ… – начала она в замешательстве, но Арс тут же перебила. Почему она так сердита? Впрочем, я быстро понял.

Ей самой больно.

– Во-первых, нам не из чего делать одежду. Во-вторых, у нас ее никто не заказывает. Кроме того, когда город восстановится, сюда вернутся те, кто сбежал в соседние города. Как думаешь, что они будут делать, когда обнаружат, что чужаки заняли их места?

Она говорила очень быстро, как будто, если не поспешит, запутается в собственном языке. Никто не стал бы так жестоко говорить с человеком, желающим зарабатывать на жизнь тем же ремеслом.

Хозяйка понимала это. В ней не было ни гнева, ни печали – одно лишь разочарование, принесенное неоспоримыми словами Арс.

– По… понятно… – проговорила она. Потом вдруг вскинула голову. – Я поняла.