Алексей Веселов - Как исправлять ошибки (СИ)

На лестнице послышались шаги Аля, я едва успел спрятать шарик в карман и снова чуть не выругался. Вот ведь принесла нелегкая! Как же все некстати! Да что сегодня за день такой?! Что‑то многовато раздражающих факторов, особенно если учесть, что он только начался. То мышь, то Киса эта, то Сириус со своими измышлениями, апгрейдов уже парочка опять же. А теперь вот учитель вдруг до полудня пробудиться решил. А у меня, между прочим, какая‑то важная мысль в голове проклюнуться пытается, что есть явление редкое, а посему отношения требующее бережного и нежного.

Де Баранус появился какой‑то весь вдохновленный и сияющий.

– Ты уже встал! – радостно констатировал он. – Это хорошо. Значит, так. Я ночь не спал, все думал да размышлял, – ага, как же, то‑то его храп аж на первом этаже слышен был. – Нельзя нам, вьюнош, больше время терять. Нужно действовать. Сегодня же начнем собирать тебе соратников. Вот как только позавтракаю, так и начнем, – я растерянно захлопал глазами, а Аль, заметив это, погрозил мне пальцем. – И чтобы не отлынивал! И нечего меня с панталыку сбивать, на воспоминания раскручивать. Все равно о графе Делиморе я тебе все рассказал, что знаю. Так что готовься.

С этими словами он развернулся и пошлепал вниз по лестнице – завтракать, наверное.

А я остался стоять с раскрытым ртом. Мысль, что настойчивым птенцом выламывалась из скорлупы непонимания, наконец меня догнала. "Делимор плетет заговор против короны, а ты этого даже не замечаешь", – сказала Она человеку в черных доспехах. Эрмот, граф Делимор, великий маг, которого судьба вынудила стать воином, жил в одном из миров обреченной галактики. Я потряс головой и повернулся к Зеркалу.

– Милое, – я нежно провел пальцами по сияющей серебром раме, – я знаю, это трудно. Я не имею представления, в каком из миров этой галактики нужно искать Делимора, но мне просто необходимо его увидеть. Ты мне поможешь?

Солнечный зайчик, отраженный поверхностью Зеркала, утешающе потрепал меня по руке. Вспыхнула радуга.

Глава двадцатаяПУТЬ ЗАГОВОРЩИКАЭрмот(Lancer)

Альвихвернийский лес жил своей ночной жизнью. Макушки вековых сосен, словно гигантские маятники, поскрипывая, медленно раскачивались на ветру, роняя на землю высохшие прутья. Вот упал ещё один сучок. Заяц, лежавший под кустом крушины, подскочил со свойственной этому роду реакцией и с бешеной скоростью побежал туда, куда смотрели его косые глаза, при этом ловко огибая деревья. В нескольких сотнях метров от этого места, на поляне или на вырубке, волки затянули свою песню, задрав морды к полной луне, взиравшей на них с высоты с абсолютным безразличием. С древнего дуба, который стоял почти в центре поляны, тяжело ухая, снялсяфилин – видимо ему надоело наблюдать за этим презираемым всеми зверьём. Сделав прощальный круг, он скрылся в ночи. Волки на мгновение притихли, а потом опять продолжили свой концерт. В лесу же, несмотря на полнолуние, было темно. В нескольких метрах от себя ничего невозможно было разглядеть, кроме силуэтов деревьев – лунный свет не мог пробить густые кроны, из которых призрачными переливами доносилось пение ночных насекомых.

В самом сердце леса пролегал старый купеческий тракт, по обеим сторонам его плотной стеной росли старые, много повидавшие на своём веку ели. Меж них пробивались сравнительно молодые вязы, которые будто бы что‑то шептали своим старшим сёстрам. Тракт был усыпан иглицей и, как ни странно, сух несмотря на дождливое лето. Это был главный торговый путь, связывающий столицу с Риеэрвильской равниной, где правили эльфы, на востоке Аринфорской Империи, и проходил он через неприметный городк под названием Ридер, расположенным почти на самой границе. По тракту в сторону Ридера мелкой рысью двигалась лошадь, несущая на себе всадника, закованного в броню. Поговаривали, что в такое время путешествовать по лесу в одиночку не рекомендуется: уж очень вольно чувствовали себя разбойники в этих приграничных районах империи. Легион конников, высланный самим императором, не смог ничего изменить. Он только взял под контроль небольшой, сравнительно открытый участок в окрестностях города. Дальше в глушь конники не совались. Разбойники, хорошо изучившие эти леса, просто вырезали их поисковые отряды, не оставляя воякам ни единого шанса. Но казалось, всадника это нисколько не волновало. Он просто ехал, любуясь луной, благо позволяла ширина тракта, погружённый в свои мысли, и периодически – не от страха, а из любопытства – вглядывался в громаду леса, пытаясь хоть что‑то увидеть в этой непроглядной тьме. Забрало шлема было поднято, и в свете луны можно было рассмотреть его молодое лицо, с удивительно правильными чертами. Прямой нос, тонкие губы, слегка выступающие скулы и большой шрам, который тянулся от правого уха, и почти доходил до верхней губы. Лишь глаза скрывала густая тень шлема. Спину путника укрывал черный плащ. Слева на дорогом седле прекрасной работы, в кожаных ножнах покоился меч. По эфесу можно было определить, что это работа гномов. На поясе всадника искушением для лихих людей болтался туго набитый кошелёк. Лунный свет играл на пластинчатых доспехах, не стесняющих движений. Человек уже много дней провёл в пути, но усталость его как бы не касалась. Любое его даже случайное движение было скупым и четким, выдавая в нем воина. И в тоже время в его осанке было что‑то аристократическое. Казалось, что эта прогулка по ночному лесу наполняла его радостью. Радостью, присущей любому существу, радостью жизни.