Иван Валеев - Недоразумение

— Значит, вы не собираетесь бросать это дело? — спросил Лесовик.

Кифа задумался.

— Я — нет, — наконец ответил он, — Я не очень-то хочу вмешиваться во что-то этакое, но хотя бы попробовать что-то узнать я должен.

— И Болотное Видение вас не пугает?

— Пугает, — признался Кифа, — и все-таки…

— Хорошо, мой юный друг, я не буду вас отговаривать. Со своей стороны, я тоже буду пытаться узнать все о том, что тут происходит… а вам же, друзья мои, я бы вам предложил — раз уж никто из вас не собирается отступать, — Мяфа, Чуфа и Тым-Пыц закивали головами, — организовать наблюдательный пункт, причем такой, находясь в котором, вы будете как можно менее заметны.

Чваки проснулся очень поздно, когда троица коряжников и паукан, организовав — при участии Лесовика — наблюдательный пункт, удалилась спать.

— Никогда больфэ не буду фмотреть такие фны, — сказал он сам себе, — Ну, бабуфка, ну фяек…

Конечно, бабушкин чай был совершенно ни при чем. Чваки казалось, что в этот день вместилось не то два, не то три бессонных дня, которые больше всего напоминали… собственно говоря, они как раз страшный сон и напоминали. В этом сне Чваки просыпался рано утром, причем время ему подсказывали светящиеся зеленые червячки, шел куда-то, там занимался совсем непонятными делами, потом шел обратно… потом ему снилось, что он проснулся рано вечером и что это очень плохо, потому что он проспал все свои непонятные дела… потом ему приснилось, что это ему приснилось и что он если и проспал, то совсем немного… В таком вот разбитом состоянии Чваки и потащился в «Клюквю».

В «Клюкве» было тихо, из посетителей там оказался один Буц.

— Привет, Буф, — сказал Чваки, — Мовно?

— Здравствуй, Чваки. Садись, конечно.

Как и в прошлый раз, шестиногий паукан-официант возник у столика совершенно бесшумно.

— Добрый вечер? — поинтересовался он.

Чваки вздрогнул и уставился на него.

— Добрый это… Фяю, повалуйфта, и пировок…

Буц молча кивнул и официант испарился.

— Надо будет попрофить его бубенфик, фто ли, нафепить, — Чваки проводил взглядом бесшумного паукана, — а то так и ифпугать недолго.

— Что, опять плохие сны? — участливо спросил Буц.

Чваки, как мог, пересказал ему свой сон и, когда официант принес заказ, пожелал приятного аппетита и удалился, добавил:

— Вот как раффкавывать — так вроде нифево фтрафного. Давэ фмефно где-то. А как в этом фпать — уваф какой-то. И, внаеф, уфтал так, как будто вефь Леф от форняков пропалывал…

— Да уж… Сочувствую, Чваки. А я тут думал вчера… В общем, не в холодах дело. Тетушка не из-за них учудила.

— Фто, думаеф, фто то вэ фамое, фто мне фпать мефает?..

— Да, думаю, то же самое, — кивнул Буц.

— А фто вэ оно в Лефу делает? Болотное Видение там не фафтало, кавэтфя.

Буц подпер голову руками и задумался.

— Слушай-ка, Чваки, — сказал он, — а что ты знаешь об этом Болотном Видении?

— Только то, фто раффкавывала бабуфка. Я увэ не вфе помню… но у меня дома где-то валяетфя эта ифтория, я ее вапифал вафем-то.

— Да нет, ты мне расскажи, что помнишь. Понимаешь, ведь даже Лесовика не было на Болоте, когда оно пришло. А бабушка твоя была. Так мне мама говорила. Но пока я к маме слетаю — сам понимаешь…

— Понимаю, — кивнул Чваки, перед которым бабушкина страшилка вдруг предстала в несколько ином, чем раньше, свете, — Надо вэ. Я как-то об этом не думал давэ…

И он стал рассказывать.

Вкратце история выглядит так.

Лет пятьдесят назад, когда бабушка Чваки была совсем молодая и жила одна в том самом домике, который потом достался ее внуку, она проснулась среди зимы. Зима на Болоте — штука не из приятных, поэтому жители Болота, как правило, стараются ее проспать. Бабушка Чваки, несмотря на молодость, вовсе не была исключением из этого правила. Она посмотрела в окно, увидела, что по ту сторону стоит негостеприимная зимняя ночь, которая гораздо хуже негостеприимного летнего дня, и решила было немедленно заснуть обратно, но…

Но тут бабушка Чваки почувствовала что-то неправильное. Спросонок — особенно, когда спишь достаточно долго — думать всегда бывает непривычно, поэтому понять, в чем именно кроется это неправильное, она смогла не сразу.

Дело в том, что в комнате, где спала бабушка Чваки, было довольно светло. Для негостеприимной зимней ночи — даже слишком. Свет этот был достаточно холодным, чтобы не быть светом пусть даже зимнего, но все-таки солнца, но слишком ярким для луны, и к тому же лился он совсем не через то окно, в которое эту самую луну было прекрасно видно. Бабушка встала, подошла к неправильному окну и…