Джеймс Роллинс - Огонь ведьмы

— Ищите ее, малыши. Она будет моей.

А потом Рокингема окутал мрак, и он умер.

Элена выдохнула и погрузилась в горячую ванну, из которой пар поднимался до самого потолка, а ягодный аромат от листьев, брошенных в воду, остро щекотал ноздри.

— Горячая вода очистит тебя, а травы облегчат боль, — заверила ее мать, выливая очередной кувшин в ванну. — Но ты должна лежать до тех пор, пока она не начнет остывать.

— Я никуда не тороплюсь, — пробормотала Элена.

Она раскачивалась взад и вперед в горячей воде, позволяя ноющим мышцам расслабляться. Диковинные события прошедшего дня отступили и потеряли свою остроту. Их вытеснил обед из жареной утки в сопровождении сдержанного бормотания родителей, которые, сидя напротив друг друга, обсуждали, где и как лучше обменять недавно родившегося бычка. Сообщение о ее первой менструации вызвало гораздо больше интереса, чем покрасневшая рука. Элена успокоилась, и теперь все, что с ней случилось, казалось дурным сном.

— Завтра я отправлю Джоака пригласить гостей к нам на праздник, — сказала мать, глядя вдаль и строя планы. — Я попрошу тетю Филу испечь пирог, а отца пошлю пополнить запасы сидра. У нас достаточно стульев? Может быть, стоит взять фургон и съездить к Сонтаксам, чтобы одолжить у них на время стулья. Кроме того, мне следует позаботиться…

— Мама, мне не нужен праздник, — сказала Элена.

Она вдруг почувствовала, как ее охватывает возбуждение.

Все узнают, что она стала женщиной. Улыбнувшись, она скользнула под воду и тут же снова всплыла на поверхность, вытирая глаза.

— Ерунда, мы должны это отметить. У меня всего одна дочь.

В глазах матери появилось грустное выражение, и Элена поняла, что она вспомнила мертворожденную девочку. Это случилось через два года после рождения ее самой. И с тех пор мама больше не могла забеременеть. Сейчас в ее каштановых волосах проглядывали седые пряди, а гладкую прежде кожу избороздили морщины. Впервые в жизни Элена поняла, что мама стареет и у нее уже не будет других детей, кроме Джоака и ее.

Мать провела длинными пальцами по седеющим локонам и тихонько вздохнула. Ее мысли вернулись в настоящее. К правой руке Элены.

— А теперь скажи мне, ты правда не играла с красками бабушки Филбуры? — Она взяла рубиновую ладонь дочери в свою руку и принялась ее рассматривать, поворачивая в разные стороны. — Или, может, ты случайно испачкалась краской в мастерской?

— Нет, мама, — ответила она и села повыше. — Клянусь. Она сама вдруг стала такой красной.

— А это не может быть какой-нибудь очередной шуточкой Джоака?

— Не думаю.

Элена хорошо знала брата, и изумление на его лице, когда он впервые увидел покрасневшую руку, было искренним.

— Тогда, возможно, кто-то из соседских ребят решил поразвлечься? Уоклены постоянно безобразничают.

Элена отняла руку у матери и взяла щетку из конского волоса.

— Значит, это не одна из женских тайн, связанных с тем, что ты становишься взрослой? — спросила она и принялась тереть ладонь.

Мать улыбнулась, глядя на нее.

— Нет, дорогая, это всего лишь какой-то глупый розыгрыш.

— И совсем не смешной. — Элена продолжала тереть руку, но пятно не сходило.

— А они редко бывают смешными. — Мать коснулась ладонью щеки Элены, но ее глаза были прикованы к руке дочери, а на лице появилось несколько новых морщин: что-то ее беспокоило. — Уверена, со временем пятно сойдет. Не волнуйся, все будет хорошо.

— Надеюсь, до праздника все пройдет.

— А если не пройдет, милая, ты наденешь мои парадные перчатки.

Лицо Элены озарилось радостью.

— Можно?

Кожа на ладони начала гореть, и она перестала тереть ее щеткой. Может, лучше все оставить как есть? Она всегда мечтала надеть мамины роскошные длинные перчатки из шелка. С нарядным платьем они будут выглядеть просто великолепно!

— Помойся до того, как вода остынет. А о празднике мы еще поговорим. — Мать встала и поправила халат. — Уже поздно. Не забудь вылить воду и вымыть ванну, перед тем как пойдешь спать.

— Хорошо, мама, — тяжело вздохнув, сказала Элена, понимая, что отныне перестала быть ребенком.

Мать поцеловала ее в макушку.

— Спокойной ночи, дорогая. Увидимся утром.

Выйдя из ванной комнаты, она закрыла за собой дверь, и Элена перестала слышать громкие голоса, доносившиеся из гостиной. Отец продолжал отчитывать Джоака за то, что тот оставил сестру в саду. Элена представила выражение лица брата — послушно-скромное. Девушка улыбнулась. Она знала, что слова отца в одно ухо брата влетают, а в другое вылетают, не задерживаясь.