Ардмир Мари - Некромант-самоучка, или форменное безобразие

— Врь-ряд ли. У нее отец охотой промышль-ляет и всь-ся их деревенька вместе с ним. И пока никто не помер.

— А может, никто с шипастыми псами пока и не сталкивался? — резонно заметил метаморф.

На мгновение кука замолчала, а затем…

— В этом случае используем план Б.

— Какой? — Многоликий нутром ощутил, как всего в паре метров от них застыл представитель высшей нежити, огромный черный шипастый пес.

И теневая ухмыльнулась, промурлыкав:

— Бой дадим.

Давать его, в смысле бой, уже не хотелось, ибо командир взвода не шутил и призвал отнюдь не фантомов. В это мгновение метаморф младшей ветви рода Дао-дво мысленно дал себе зарок — найти дарителя куки во что бы то ни стало и отплатить… за лопоухое «добро». Потому что возместить убытки надо, ибо само оно, добро, предшествующего владельца признать не желало. А отблагодарить уже очень хотелось, приблизительно так же, как и Сумеречную, опять ввязавшуюся во что-то.

Первый лавовый поток прошелся по нервным окончаниям многоликого во время утренней тренировки, второй — сейчас, когда последний пес, бегущий навстречу Графитовым, остановился, чтобы осмотреть борозду, сохранившуюся близ мерзлой лужи. Ощущая запах проползшего там Дао-дво, он прижал уши, вздыбил шипы на загривке, зарычал. Принюхивался долго, но схрон с многоликим и кукой не определил. И когда пес решил уйти во тьму и догнать сородичей, Гера опалило. Стон метаморф сдержал, а скрежет собственных зубов заглушить не успел.

А дальше рык, треск дерева над головой и пасть, стремящаяся вцепиться в горло. Удивительно, но многоликий отбился, не покидая лежбища из иголок, и все благодаря подсказкам куки. Увернулся от пасти пса, схватил тварь за крайние массивные шипы и обломал их, заставив нежить съежиться, а затем и отступиться от добычи. Заскулив, тварь Тарраха скрылась в темноте под довольный голос теневой:

— Дя! Не соврала Намина в запись-сях!

— Ч-что? — вопросил метаморф, от боли не разжимая зубов. Пусть внутренняя вспышка угасла столь же неожиданно, как и появилась, но раны, нанесенные шипастой тварью, только сейчас сообщили о себе. — То есть твои рекомендации…

— Из той самой тетради! — подмигнула лопоухая, продолжая всем телом прижиматься к уцелевшему куску сосны. — Вот мы и проверили их подлинность.

— Таррах! — ругнулся многоликий.

— Дя-дя, сама в полном восторге.

— Да что б… — не сдержал своей злости метаморф, думая о том, как проучит Сумеречную, которой на месте не сидится.

И в это мгновение в строй его мыслей ворвался тихий шепоток:

— Хозь-зяин, следуй ты инструкции и шею ей скрути, она бы через десь-сять минут регенерировала…

— Кто? Намина? — не понял Герберт, чем вызвал тихий хохот у теневой.

Ее тонкое тельце раздулось в грудине, как шарик, хвостик дрогнул, уши захлопали, и нежить разразилась громогласным «хи-хи-хя!». На последнем звуке отлепилась от сосны, шмякнулась на иголки и, схватившись лапками за грудь, просипела:

— Ой, не могу… Ой, не могу… Такой сильный и такай-я бь-бяка!

— Кука, тихо! Мы в тылу.

— Дя, не шипи ты! — взмолилась мелкая нежить, всхлипывая. — Нет тут никого! Командир ваш не знает, что делать с обезумевшим псом, противник давно позади, об остальных шипастых и думать не стоит. Кричи не кричи, не услышат ничего.

— Это еще почему? — настороженно спросил метаморф. Уж он был в курсе повадок этих тварей.

— Зань-няты! — хихикнула теневая. — Они наших бьют…

— Что?!

— Ой, — тварька перестала смеяться и перевернулась на брюхо. — Ой-ой, они же не фантомы! — Прищурилась выжидательно, ушами повела и застыла неподвижно. — Хозь-зяин, ты это… дальше ползи, а й-я пойду, проинструктирую Графитовых!

Лопоухая исчезла. А он пополз, решившись с тыла выкрасть муляж, затем обойти вторую группу и до завершения этого дня сдать секрет командиру взвода. Но попался на месте преступления. И как не попасться, если по нервным окончаниям растекается лава, принятый оборот слетает словно дымка, и вместо мышки полевки в круге света оказывается скрючившийся от боли метаморф. Его появление в пещере вызывает ажиотаж и отборную ругань противника, который не в состоянии объяснить, как разведчик прорвался через строй шипастых псов.

В этой ситуации у Гера было два варианта действий: сбежать и надеяться, что охрану они не усилят, или остаться, раз уж прорвался, и изнутри найти новый выход. Он выбрал второй и попал на допрос. На фоне последней вспышки боли даже максимально приближенные к реальности пытки показались ему обременительной мелочью, едва ли достойной памяти. И он забыл о них, как только вырвался из клетки, выкрал «секретные сведения» и отправился назад. Встреча с кукой и потрепанным отрядом грела душу — не одному ему туго пришлось. Правда, тешить себя этим он долго не смог, тело вновь оплавила лава, Дао-дво протяжно застонал. В эти короткие мгновения он поклялся: