Юлия Фирсанова - Божественные головоломки, или Война за любовь

— Она ведь шутила, да?

— Нисколько. Но, разумеется, Элия имела в виду нишу, — Лейм улыбнулся столь хищно, что циничного, бесящегося тем сильнее, чем могущественнее опасность, принца передернуло от невольного озноба.

Принцесса перенеслась в коридор перед покоями Нрэна, постучала и удивленно вскинула бровь, ибо вместо слуги, как оно полагается, а следовательно возведено в ранг незыблемого правила, открыл ей сам принц.

— Я освободилась, дорогой.

— Я отбываю. Через час меня ждут в крепости, — отвел глаза бог, чтобы Элия не видела его слабости.

— Маловато времени, — пожалела принцесса, шагнув в прихожую Нрэна и плотно прикрывая за собой дверь. Отпускать безумного кузена без толики ласки сразу после того, как пришлось приводить в чувство Тэодера, Элия не хотела. В последний раз, когда у Бога Войны поехала от разлуки крыша, дело едва не обернулось войной с Мэсслендом.

Богиня прижалась к мужчине, пальцы ловко расстегнули застежки камзола, скользнули под плотную ткань, дальше, минуя рубашку, к горячей плоти. Одна рука погладила, слегка царапая грудь, вторая, щелкнула замком массивной золотой пряжки брюк.

— Что ты делаешь? — разом охрипнув, просипел Нрэн, дрожа, как дикий жеребец, ловко стреноженный ковбоем.

— Намереваюсь тебя изнасиловать, — с некоторым недоумением пожав плечами, как это до мужчины не доходят столь очевидные вещи, объяснила принцесса. — Собираешься сопротивляться?

— А-о-гхм…не-е-е-т, — выдохнул принц, золотые глаза засветились безумным огнем расплавленной лавы.

Руки его сами по себе потянулись к Элии, резко рванули ворот блузы, жаркий, жадный рот, оторвавшись от уст принцессы, скользнул вниз по ложбинке между двумя восхитительными сокровищами. Ногти Элии прочертили два комплекта глубоких борозд на груди и ягодицах Нрэна, вырвав у него стон-мольбу: — Да-а-а, сильнее, прошу, сильнее.

Богиня полоснула еще раз, еще, еще. Мужчина зашелся криком, содрогаясь в экстазе, рухнул на колени, увлекая за собой Элию. Намотав собранные в хвост волосы Нрэна, Элия заставила его нагнуть лицо и целовала, кусала, целовала упрямый рот мужчины.

Никогда еще тонкие соломенного оттенка дорожки с простым геометрическим узором темно-зеленого цвета не знали столь вопиющего нарушения всех правил приличия. Имей бедняжки хоть толику интеллекта, они непременно стали б багровыми от стыда или рассыпались в прах, принимая на себя разгоряченные страстью тела богов. От элегантного синего костюма и блузки Элии и походной амуниции Нрэна остались жалкие клочья.

Худощавое тело принца металось на полу, выгибалось, приподнимая оседлавшую его богиню, билось в блаженном забытье, принимая ласки и боль. О, Элия знала, знала, чего он жаждал, и щедро дарила ему бездну жестокой, чувственной страсти. Кровь сочилась и тут же высыхала в глубоких царапинах и укусах. Восхитительные метки ее прикосновений оставались на нем, даруя облегчение, расслабляя узлы тяжелейшего напряжения плоти и оставляя память, которая будет еще несколько суток напоминать о том, что все это было не бредом и сном, а блаженной реальностью. Сильнее…. Еще сильнее… наслаждение и дразнящие уколы боли… наслаждение-боль…

Реальность вернулась резко, Элия отстранилась, слизнув напоследок тоненькую струйку крови из самой глубокой царапины, и шепнула:

— Если поторопишься и позволишь мне чуть-чуть поколдовать с твоей одеждой, ты успеешь вовремя, дорогой.

— Да, — все еще дурной от едва-едва приглушенного желания, принц судорожно вздохнул.

Закружился магический звездный вихрь, и любовники оказались одеты. Элия в нежно-голубое, расшитое синим и белым жемчугом платье с воздушными, перевитыми жемчужными нитями рукавами, Нрэн в костюм — брат-близнец порванного. Но только с виду. Новая бежевая рубашка куда плотнее прежнего облекла его торс.

— Так? — уточнила Элия голосом искусительницы.

— Ты знаешь, — глухо согласился принц, втянув воздух.

Именно такую рубашку он надел бы и сам. Ткань присыхала к заживающим на глазах ранам. Ночью, когда придет пора раздеваться, он безжалостно рванет ее и может быть разбередит хоть одну царапину вновь, почувствует намек на боль и с новой силой вспомнит минуты блаженства.

— Возвращайся, — подавая кузену меч со стойки из ниши в коридоре, именно тот, который он собирался взять с собой, улыбнулась принцесса.

Оружие в руках возлюбленной. Бурной волной едва-едва поутихшее возбуждение захлестнула его вновь. Не будь сталь скрыта в ножнах, Нрэн не уверен смог бы вообще сделать или сказать хоть что-то, не начав умолять о продолжении, позабыв о долге. Элия и клинки, смертоносно-прекрасные лезвия в изящных женских пальцах — эта тема была из самых возбуждающих грез принца.