Дмитрий Баринов (Дудко) - Ардагаст, царь росов

— Здравствуй, Лютица, — тихо сказал Выплата. — Не признала? Значит, сильно переменился. А ты вот та же, только ещё краше стала.

Старшая жрица подбоченилась, окинула волхва насмешливым взглядом:

— Что-то зачастили ко мне прежние милые дружки. Вот и пёсиголовец приходил, тот самый, черноухий. Послала его туда, откуда такие приходят, ещё и заклятие добавила, а то бы не отвязался.

— Матушка-наставница, может, мне уйти? — тихо спросила девушка.

— Оставайся, Мирослава. Ты и священные тайны беречь умеешь, и грешные. Это вот Выплата, что теперь великим волхвом слывёт. Любил он в Чёртовом лесу меня... и не только меня. А потом нашёл в том вертепе самую святую да чистую — Милицу, наложницу Лихославову, да и сбежал с ней. Небось и её успел на кого-то покинуть?

— Конечно, для тебя она — разлучница. А для меня... — Он замолчал и вдруг сказал с неожиданной злостью: — Радуйся, нет её больше. Схватили её в Херсонесе холуи кесаревы. Знали, что из меня тайны Братства Солнца ни пыткой, ни чарами не вытянешь, вот и взялись за неё. А я не смог даже в дом тот войти — такими чарами его Захария-чернокнижник окружил. Ждали, что я не выдержу и всё выдам, и тогда они сотни людей сгубят, да каких людей! — Он стиснул кулаки. — Ныне светлая душа её там, где дай Сварог и всем нам быть.

Только теперь наблюдательная Мирослава заметила в белокурых волосах волхва седые пряди. Лютица простёрла руки к идолу богини смерти:

— Морана свидетельница, не просила я у неё для вас с Милицей никакого зла! — Она вздохнула. — Тогда злилась на вас, а теперь всё понимаю. Мы в Чёртовом лесу все сходились ради чар и между собой, и ещё... лучше не вспоминать с кем. И ты, и я. Только её Лихослав в это не втягивал, для себя берег.

— Он и нас с тобой в самые чёрные свои дела втягивать не торопился. Ни людей губить не заставлял, ни от светлых богов отрекаться. Как рыболов, не торопился подсекать. Как же, солнечный волхв, Огнеславов потомок, и лютого зверя волхвиня сами к нему пришли! Он и старался сначала души соблазном опутать: видите, чёрному волхву всё можно, ничто не грешно, а мудрость и власть его велики.

— Слышала я, как ты Лихослава одолел. На тройной звериный поединок вызвал, а в засаду посадил лихую степнячку-лучницу, царицу нынешнюю.

— Никого в засаду я не сажал. Бьёмся мы в птичьем облике: я — кречетом, он — вороном. И вдруг чую: крылья тяжелеют. Кто-то ещё чары наводит, а обернуться, поискать его — некогда. Тут и пустила царица одну стрелу в Лихослава, а другую — в ведьму, что чаровала бесчестно.

— Туда им и дорога! А с Захарией тем, нелюдем, рассчитался ли?

— Да. В Пантикапее. И кончил его Ардагаст — тринадцать лет тогда мальцу было. Это я вырастил Зореславича на страх всей нечисти и слугам её. — В голосе волхва зазвучала не похвальба — спокойная заслуженная гордость.

— Ну а сам как? До сих пор один?

— Я — странствующий волхв, — ответил, словно камень в стену уложил, Вышата. И этим всё было сказано. Нищих-бездельников у венедов не бывает. Если кто странствует, значит, особую долю ему сплели рожаницы. Волхв-странник не может иметь ни своего очага, ни семьи, ничего, кроме самого необходимого. Зато превосходит он мудростью и силой обычных волхвов. Поэтому и почитают его люди, и зовут к себе, и ни в чём не отказывают: ведь ему мало что и надо — для тела, а для души много. А уж как он распорядится своей духовной силой — от него зависит.

— Это вы, мужики, так можете, — вздохнула Лютица и торжествующе улыбнулась. — А я вот себе мужа нашла. Лютослава, Зореславова двоюродного брата. Какой храбр был! Под Экзампеем только Сауасп его одолеть смог. Я уж потом пыталась Черноконного извести, да никакие чары его не брали. Крепко заворожил его, видно, братец волколак! А против твоего Ардагаста не выстоял проклятый! — В жёлтых глазах Лютицы блеснула звериная радость. — За всех ему отплатил Зореславич! Стоило жить, чтобы это увидеть.

— Мы все видели в волшебной чаре, — с восторгом подхватила Мирослава. — Я тогда от радости матушке на шею бросилась, говорю: «Есть Даждьбог праведный на небе! И Белбог есть!» А она мне: «Лада-Правда есть и была там прежде них обоих».

— Думаю, и без Мораны здесь не обошлось, — добавила Лютица. — Заметила я её там — духовным зрением. Никогда она не любила Черноконного, хоть он и усердно молился Артимпасе. Ей угодны воины, а не подлецы вроде него... И всё равно сразил его не бог, а твой воспитанник. Спасибо тебе за Ардагаста, Вышата! За мстителя.

— Знаешь, чего я больше всего боялся? Что найду тебя в Чёртовом лесу. Или не там, но... такой же, как Лихослав. Ты ведь всё-таки... лютица. А у него для тебя лютых дел немало нашлось бы.