Яцек Пекара - Меч ангелов (ЛП)

– Ну, а второй?

– Вы знаете, есть такой стол с винтовым прессом для сдавливания ... - Он вопросительно посмотрел на меня, знаю ли я, о чём речь, и я кивнул.

– Фолкен слишком сильно затянул винты и задушил этого человека…

– Меч Господень, – воскликнул я. – Да такой ошибки не должен был совершить даже обычный ученик, не говоря уже о мастере палаческой гильдии!

– Якобы он пил с вами всю ночь... - Каноник бросил на меня косой взгляд.

– Не знаю, с кем он пил, но определённо не со мной, – ответил я холодно. – Что сделали с телами?

– Вывезли в Ямы. – Пожал он плечами. – Как обычно. Позавчера вечером.

– Как обычно, дорогой каноник, – сказал я язвительно,– проводится обследование и составляется соответствующий отчёт. Жаль, что в этом случае не были соблюдены процедуры.

– Мы не обязаныследовать вашим процедурам, – сказал он, и я видел, что он злится, хотя и пытается себя сдерживать.

– Ну, хватит об этом. – Я махнул рукой. – Что сделано, того не воротишь, – добавил я великодушно. – Я хотел бы, однако, узнать, почемум астер Фолкен и писарь Хаусманн лежат в летаргии, и, вероятно, скоро умрут? Допрошенные были больны? Могли ли они их чем-то заразить?

– Ничего об этом не знаю, – ответил он.

– Странно, что вы не боитесь, чтои вас может коснуться подобная болезнь, – сказал я медленно, глядя ему прямо в глаза. – Двое людей, которые участвовали в том же допросе, что и вы, практически умирают, а вас это не заботит?

– Я возлагаю надежду на Господа, - ответил он, не отводя взгляд.

– Это достойно восхищения, – сказал я и встал со стула. – Покорно вас благодарю, отец каноник, что изволили ответить на мои вопросы. В отчёте для Его Преосвященства не премину отметить, что вы выказали много доброй воли...

Он покраснел от злости, но ничего не ответил. Когда я уходил, он демонстративно отвернулся в сторону окна. Я тем временем медленно шёл по церковному саду, и размышлял, как я должен был поступить с этим паскудным делом. Конечно, я мог бы принять за чистую монету слова каноника, начеркать соответствующий доклад для Его Преосвященства и выбросить проблемы из головы. Однако я должен был сперва задать себе несколько вопросов. И самый главный из них звучал так: хотел ли епископ, чтобы я прижал каноника, или же наоборот, хотел, чтобы Инквизиториум официально спрятал это дело под сукно? Если второе, то могло оказаться, что дополнительное расследование с моей стороны будет хуже, чем нежелательным.

Однако не скрою, что я руководствовался ещё и весьма грешным любопытством, и постоянно задавал себе вопрос: кем был тот четвёртый присутствовавший во время допроса человек? И почему Одрил Братта отрицал, что кто-то находился в пыточном подвале кроме палача и писаря? Кого защищал отец каноник? Возможно, неопытный писец Хаусманн ошибся, составляя протокол. Но, Господи, ведь не был же он настолько неопытен, чтобы не уметь считать до четырёх! Ну и последний вопрос: что такого произошло, что и писец, и палач находились на грани жизни и смерти? И действительно ли их состояние было связано с допросом? Я верил, правда, в неожиданные совпадения, ибо моя жизнь дала мне слишком много причин для этой веры (иногда к моей радости, а иногда к искреннему сожалению). Поэтому я не собирался сходу исключать ни одной возможности.

Я мог приказать следить за каноником или побеспокоиться самому и стать его ангелом-хранителем, но я не думал, что он был настолько глуп (даже если он был замешан в противозаконной махинации), чтобы в ближайшее время заняться чем-то подозрительным. С другой стороны, известна истина о том, что даже самые умные преступники попадаются, совершая самые глупые ошибки. И, кроме того, Одрил Братта был человеком гордым и уверенным в себе. Мог ли он вообще предположить, что Инквизиториум осмелится за ним следить? Пока я решил, однако, направиться в другую сторону, и посетить место, где двое обвиняемых монахов нашли вечный покой. Речь шла, конечно, о Ямах. Это неприятное место, любезные мои, и поверьте, что если ваш покорный слуга называет какое-то место словом „неприятное”, то обычный человек действительно не должен туда соваться. Впрочем, кстати говоря, Ямы начинали жить только после наступления темноты, но эта жизнь была, хм... как бы это сказать, весьма специфической. Однако сейчас, при свете дня, я мог надеяться, что смогу поговорить с кем-то, кто захочет дать мне объяснения, и не нарвусь на ненужные проблемы, которых в Ямах хватало.

Ямы расположены за стенами Хез-Хезрона, далеко за главным трактом, но к ним ведёт неплохая наезженная дорога, хотя во время осадков и разбитая колёсами повозок. Можно сказать, что на Ямах было создано целое поселение людей, которые кормились с мёртвых. Могильщиков, возчиков и, прежде всего, кладбищенских гиен. Вокруг всего этого бродили мелкие торговцы, шлюхи худшего сорта, самогонщики и прочая шушера. Правда, мертвецы, как правило, были уже избавлены от всех ценных вещей в самом Хез-Хезроне, но человеческая изобретательность не знала границ. Ходили даже слухи, что существовала группа гиен, связанная с гильдией мясников и поставляющая им, соответственно, уже разделанное человеческое мясо, но я надеялся, что в этой информации не было ни капли истины. Хотя я также помнил, что и епископ, и бургграф провели по этому вопросу глубоко засекреченные расследования, которые, однако, ничего не обнаружили. Я признаю также, что, когда я вспомнил об этой проблеме, то даже телятина или баранина, казалось, имели иной вкус, чем обычно...