Блэки Хол - Sindroma unicuma. Книга1.

Я, молча, кивнула. В конце концов, надоели угрозы хуже горькой редьки. Ведь знает, что не собираюсь лишний раз откровенничать и рассказывать о наличии заботливого родственника.

Однако ж, можно оставить согревающие теплом воспоминания и на потом. Секретарша всё не появлялась, из-за двери декана не доносилось ни звука. Вымер, что ли, факультет нематериалки? Желудок заурчал требовательно, в ухе стрельнуло, и я покорно откинулась на спинку дивана.

Терпения мне не занимать. Терпеть умею бесконечно, потому что тоже приучена. Думаю, я могла бы погордиться тем, что невольно во мне взрастили такую хорошую черту характера как терпеливость. Но в жизни она пригодилась лишь дважды в хорошем смысле этого слова. В первый раз, когда мне устроили «темнушку» в интернате, куда отец определил после смерти тетки. О втором разе даже вспоминать не хочется, не то что говорить.

Ау, да есть здесь кто-нибудь живой?

Отвечая на мысленный вопль, из-за двери декана раздался громкий мужской чих. Умеют же люди чихать — с чувством, с толком, с аппетитом. С трудом удержавшись, чтобы не броситься в обитель Г.Г. Стопятнадцатого и пожелать чихнувшему обязательного в подобных случаях здоровья, я заметалась по приемной. Недолго поразрывалась между прирожденной вежливостью и чувством приобретенного безразличия, после чего робко постучала.

— Да-да, войдите, — раздался из-за двери зычный громкий бас.

Кабинет декана являлся полной противоположностью унылому алькову приемной. От света, льющегося через большое круглое окно во всю стену, у меня с непривычки заслезились глаза. Видимо, шторки хозяин не признавал.

На фоне окна монументально возвышался письменный стол, а за ним черное кожаное кресло с высокой спинкой. В котором никого не было! Равно как и во всех углах кабинета иной живой души, кроме меня, не наблюдалось. И кто же изволил начихивать? У меня промелькнула мысль о легком издевательстве. Хотя, откуда хозяин кабинета мог знать, что именно я надумаю ворваться?

Устроившись в единственном жутко неудобном креслице, очевидно, предназначенном для посетителей, от нечего делать я занялась разглядыванием обстановки.

Помещение имело форму правильного шестиугольника. Вдоль стен расположились шкафы до потолка, забитые под завязку книгами. Более того, книги занимали практически все свободное пространство пола, громоздясь шаткими столбиками, отчего создавалось впечатление тесноты и творческого беспорядка. Еще больший беспорядок наблюдался на столе. Нестройные штабели бумаг, рукописей, раскрытых книг и фолиантов делали стол выше и значительнее.

В общем, у меня осталось хорошее впечатление от обители декана Г.Г. Стопятнадцатого. И все-таки непривычно — сидишь себе в пустом кабинете, можно сказать, в носу ковыряешь, думая, что ты один, а хозяин в это время, например, летает невидимкой под потолком и посмеивается втихаря. А что? От висората можно ожидать чего угодно.

Сложив руки на коленках, я негромко прокашлялась. Внезапно черное кресло у окна медленно повернулось, и, к моему удивлению, выяснилось, что в нем сидел тучный мужчина с небольшой бородкой. В руке он держал белую лопатку, закрывавшую правый глаз.

Вот почему я решила, что в кабинет пустовал! Грузный дяденька, буквально утонувший в кожаном великолепии, созерцал местность за окошком, для чего и развернулся к нему лицом, в то время как перед моим лицом маячила спинка шикарного бюрократического кресла.

В полном молчании мы взирали друг на друга несколько долгих секунд.

— Левый минус полтора, правый минус четыре. Миопия средней степени, — заключил хозяин кабинета, отнимая от лица лопатку. — Я прав?

Хороший у него бас, оперный. Мне даже не пришлось разворачиваться боком, чтобы лучше слышать оклемавшимся ухом.

— Средняя миопия. Совпадает? — повторил еще громче обладатель зычного голоса.

— А? — растерялась я.

— Дайте ваши документы, — протянул руку мужчина, с нетерпением пощелкав пальцами. Я суетливо подала пакет, и бородатый дяденька извлек из конверта на свет божий все грязные секреты моей жизни — личное дело, медицинскую карту, выписки и характеристики с прежних мест учебы, поддельные заключения вис-экспертизы, полисы: страховой и социальный, и напоследок пять фотографий стандартных размеров.

— Не то, не то… — рылся он в бумагах, бормоча: — Ага… Четвертая, резус отрицательный… баланс мышечных и костных тканей… паразитоустойчивость… так… вот… Минус один, плюс два. Проклятье! — воскликнул мужчина, в сердцах отшвырнув лопатку. От неожиданности я вздрогнула.