Любовь Черникова - Защитница. Киррана-1

том, что стоит здесь совершенно голая, да ещё и в мужских объятьях. Так хорошо и

спокойно ей стало, так бы всю жизнь провести...

Но все когда-нибудь кончается. С заметным усилием Каррон выпустил её из рук.

Отвёл чуть в сторону от убитого разбойника, нырнул в кусты и тут же вернулся с её

рубахой в руках. Проходя мимо очухавшегося было главаря, походя вырубил того

коротким движением, всё это время глядя прямо в глаза Анасташе:

– Вот, надень, – протянул рубаху и отвернулся.

Ташка не пошевелилась. Так и стояла, зажав ткань в кулаке. По лицу не переставая

струились слёзы. Ей не хотелось верить, что чудо так быстро кончилось. Насколько были

отвратительны прикосновения разбойников, настолько волшебными показались ей

объятья любимого. Сейчас они вернутся в деревню, и всё пойдёт по-прежнему. Уж

лучше с обрыва!

Каррон, испустив горестный вздох, подошёл забрал из рук рубаху и сам натянул на

неё, завязал ворот. Нагнулся, оправляя подол. Анасташа же, только пуще плакала от

этой заботы.

– Вот что мне с тобой делать?

В этот момент появились хмурые деревенские. Сперва мужики – у Ташки мелькнула

мысль: «Небось за кустами выждали, пока она не оденется». Следом поспевали и

девки, да кое-кто из баб – вести быстро разлетаются.

– Эти что ли хулиганят? – один из подошедших пнул зашевелившегося худющего в

бок.

Каррон кивнул:

– Свяжите.

Аглая и другие девчата, наконец, подбежали. Окружили Анасташу, оттеснив в

сторону Каррона. А тот, будто позабыв о ней, занялся разбойниками.

– Ташка, ты уж прости меня! – скороговоркой залопотала Аглая. – Я не ведала про

этих душегубов, а то ни за что рубаху бы прятать не стала.

Другие тоже задавали вопросы наперебой, кто-то пытался её ощупать. Анасташа

молча кивнула Аглае, вывернулась из рук и поспешила к дому. У околицы увидела

родителей. Навстречу, причитая, бежала перепуганная мать. Следом, стараясь держать

себя в руках, топал взволнованный отец. Тревожно всматриваясь дочери в лицо, Огин

призывал богов и грозил обидчикам всеми карами. Желана суетилась, во что-то

укутывая, ощупывала. Анасташа не выдержав, вырвалась. Пробежав несколько шагов,

обернулась и рявкнула:

– Одна хочу побыть!

– Куда? А ну стой! – преградила путь мужу Желана.

– Отойди, дочку спрошу!

– Спросит он. Спросит он! Вот я ужо тебе так спрошу! – она сунула маленький

кулачок мужу под нос.

Огин строго посмотрел на жену, но, как обычно, не выдержав её твёрдого взгляда,

махнул рукой.

Дома Анасташа заскочила в хлев. Здесь привычно пахло навозом и свежим сеном.

Фыркнула и качнула головой Бурёнка, приветственно заблеяли козы. Из яслей,

мурлыча, выпрыгнула полосатая кошка. Выгибая спинку, потёрлась об ногу. Ташка

подняла её на руки, чмокнув прямо в мокрый нос, обняла тёплое тельце, не взирая на

протесты, и свернулась калачикам на сене. Горючие слёзы хлынули из глаз. Мурка

высвободилась из ослабших вдруг рук, но не ушла. Уселась рядом, стала шершавым

язычком вылизывать мокрую щёку.

Наплакавшись, Анасташа незаметно задремала. Потому и не знала, как прошёл суд.

Не знала, что хотели жители разбойников тех повесить, да отпустил их Каррон. Заставив

предварительно похоронить мёртвого подельника. Да пригрозил, чтобы и духу их не

было поблизости. А если ещё раз увидит – пускай на себя пеняют. Жителям же сказал:

каждый имеет право на жизнь.

Скрипнула дверь.

Ташка подняла голову.

Вошла Желана с краюхой тёплого хлеба, завёрнутого в чистую тряпицу, молча

опустилась рядом. Анасташа взяла хлеб из рук матери. Аппетитный запах перебил все

остальные, и в животе заурчало. Ташка, откусив маленький кусочек, принялась

медленно жевать.

– Тася, дочка, – мягко начала Желана, – знай, коли обидели тебя изуверы…

– Мам, они меня не тронули. Каррон подоспел вовремя, – она украдкой поправила

ворот, чтобы мать не заметила оставленную ножом на шее царапину.

– Ох, дочка! – Желана порывисто обняла Анасташу. Затем отстранилась и

внимательно осмотрела. – Так чего же ты тогда тут ревела?

Ташка вновь хлюпнула носом, Желана сжала губы, снова подумав худое.

– Не могу я без Каррона, мама! – наконец выпалила она то, что душило, не давая

покоя. Слёзы хлынули ручьем. – С того самого дня только про него и думаю. Я тогда так

испугалась, а он-то такой хороши-и-ий! Кабы о том сразу знать...

Желана обняла дочь и тихо рассмеялась.