Ольга Смирнова - Провинциальная история нравов, замаскированная под детектив. Или наоборот.

Не успела Сима усадить свой зад на стул, в дверях приемной появилась Марина. На руках у неё сидел Степан, веселый, розовощекий, что-то болтающий.

— Вот, — сказала вошедшая без предисловий. — Заявление принесла. Примите. И… спасибо вам огромное. От всего сердца. Я ведь… я… вот, возьмите, пожалуйста.

Она ловко перекинула Степана на правую руку, а левой, смущенно улыбаясь, протянула Симе простой полиэтиленовый пакет — в магазинах по монетке за штуку. Степан в это время изо всех сил тянулся к шторам, дрыгался всем телом, и Симе было совершенно непонятно, как можно держать это вихляющееся нечто одной рукой, не испытывая при этом видимых неудобств. Было заметно, что Марине маятно и неловко отчего-то. То ли подарки делать не привыкла, то ли переживала — понравится или нет. Но что бы Марина ни думала, Серафима не была приучена бросать подарки в лицо дарителям. С благодарной, ободряющей улыбкой она взяла пакет и, не удержавшись, заглянула внутрь.

— Какая красота… — В пакете оказались вязаные вещи — шарф, шапочка с игривым помпоном и варежки. Все пушистое-препушистое, нежно-мягкое на ощупь и удивительных расцветок. — И почему сейчас не зима! — Она чуть не взвыла огорченно — так ей понравился подарок. — Спасибо огромное!!

— Да ну что вы… — ответила Марина, — я для сынки вязать научилась, а то детские вещи дорого стоят. Это вам спасибо. Век не забуду, — и потащила Степана к шторам.

Что ни говори, а Симе было чертовски приятно осознавать, что в деле возвращения Степана к матери была ее заслуга. Не подвиг вселенский, но глядя на лучащееся счастьем лицо Марины, она думала, что вселенная — отвлеченная, холодная единица, тогда как местечковые дела греют душу. Вот она, лучшая награда. Пусть Сима не спасла человечество, не изобрела вакцину от смертельной болезни, но принесла мир и покой в два сердца. А это, как оказалось, дорогого стоит.

— Давайте заявление, — надежно припрятав пакет, Сима вспомнила о главном.

— Ах, да, у меня в сумке. Для Георгия Владиславовича. Не хочу, чтобы бывший безнаказанно продолжал землю топтать. — В кротких глазах Марины вспыхнул бесовский огонь.

— Мужа вашего имеете в виду? — Сима быстро сделала копию, расписалась на ней и поставила дату, а оригинал отправила в стопочку срочных бумаг. И пусть Г.В. только попробует своими обязанностями манкировать! Она… она тогда Яру пожалуется!

Марине, насколько Серафима знала, никто не рассказал всей правды — да и не нужно ей это. Поэтому женщина пребывала в твердом убеждении, что шеф участка покарает виновных. И Серафима была готова в лепешку расшибиться, но сделать всё, чтобы это убеждение стало явью. Даже если после этого кто-то перестанет спать по ночам.

— Кстати, — остановила она Марину уже на выходе, — вопросик можно? Для собственного успокоения.

— Конечно.

— Ммм… это собственно, даже не вопросик, а так, рекомендация. На будущее. Вы бы… — Симе было неловко, но не сказать она не могла: — круг общения вашего ребенка ограничили, что ли. А то как бы худого не вышло…

— Круг общения? — недоуменно нахмурилась Марина. — Ему два года, какой круг общения? Мужа я вроде и так выгнала. Вы соседских детишек имеете в виду? Что с ними не так?

— Детишек… не детишек… уж вам виднее. Только ваш Степочка какого-то пьяницу все время поминает.

— Пьяницу? — изумилась Марина. — Пьяницу? Боги, это еще откуда?

— Если быть точной, какого-то алкаша вечно зовет.

Марина пару секунд хлопала глазами, смотря то на Степочку, то на Симу, а потом вдруг рассмеялась.

— Алкаш, говорите… ну конечно. И как я сразу не поняла!

Теперь уже и Сима ничего не понимала.

— Не поняли что?

— Это Степашка не пьяницу поминал, а дядю. Мужа моей сестры, Лизы. Она, кстати, у вас работает. — «Час от часу нелегче», — промелькнуло в голове Симы, а Марина продолжала: — Его Аркадием зовут. А сыночек звуки плохо выговаривает, ну вы и без меня заметили. Вот и получается — алкаш.

Так глупо Сима себя чувствовала редко. Может быть, даже никогда. Ее едва хватило на то, чтобы вежливо улыбнуться и сказать «до свидания».

Марина ушла, и Сима сделала себе кофе, все еще проигрывая в голове диалог с Мариной и усмехаясь — уже по-доброму — собственному промаху. Кофе получился ароматный, дьявольски вкусный, горячий. Глоток — и дверь приемной снова нараспашку. Ирина влетела, как управляемый снаряд, и понеслась к кабинету мужа. Выглядела она необычно — щеки горят лихорадочным румянцем, глаза сияют, а на лице — глупая улыбка.