Егор Фомин - Одиночества нет

Лена слушала, и ворчание старика и казалось милым и забавным. Обхватив ладонями кружку, она оглядывала маленькую комнату фонарщика. Низкие своды, полукруглое окошко под потолком, газовая плита в одном углу и узкий топчан в другом. Протянутая наискосок через комнату веревка, на которой сушилась белая льняная рубашка и носки. Черный цилиндр, аккуратно водруженный на полку у двери. А еще бутылки с маслом около кровати. Ею владело удивительное ощущение… она сидит за столом с трубочистом и фонарщиком, и при свете электрической лампочки пьет чай приготовленный на газовой плите.

— Послушайте, — осмелилась спросить она, — а скажите… вы и правда фонарщик? Масляных фонарей ведь давно нет! Или вы что, меняете лампы в фонарях?

Старик расхохотался и хлопнул трубочиста по плечу, но быстро посерьезнел, пошевелил своим большим носом, и, опершись на острые колени, покачал головой:

— Нет, твоя правда! Я всегда говорил, что не может довести до добра канитель с электричеством! Вот уже молодежь, славная и симпатичная, не знает, для чего нужны фонарщики! Электричество, это все, конечно хорошо. Но поглядите, — он раздраженно махнул в сторону крохотного окошка, — что это за свет? Тепло в нем? Уютно? Нет! Огонь должен быть живым! Живым должен быть. Теплым. Человек должен видеть живой огонек. Чтобы на узкой улице понимать: кроме него в темноте тоже есть жизнь. Он не одинок здесь. Разве может согреть этот новомодный свет? Нет. Только живой огонь. Слабенький, крохотный такой язычок света на улице. И человек. Вот так я скажу! Вот так вот.

Лена слушала, и, конечно же, могла возразить, рассказать, как трудно ходить на каблуках по темным мощеным булыжником улицам при сомнительном свете масляной лампы. Однако не стала. Ей хотелось слушать и греться, сидеть в этой маленькой комнатке в желтых лучах лампочки, свисающей с потолка на голом проводе, слушать ворчание фонарщика и ответы трубочиста.

И она сидела, смотрела и слушала.

Гостили они долго, наконец, чай остыл, а варенье в хрустальной вазочке кончилось. Фонарщик развел длинными руками и заявил, что увы, пора прощаться.

Когда Лена и трубочист вышли на улицу, она оглянулась и заметила, что теперь смотрит на дверь, прислоненную к стене лестницу и на масляный фонарь уже совсем по-другому. Теперь они означали уют крохотной комнаты в полуподвале, чай с ежевичным вареньем, и ворчание старого нескладного фонарщика.

Они молча пошли обратно по узким улицам. Молчание нисколько не мешало, наоборот, Леной овладело какое-то блаженное состояние, когда спокойно и легко думается обо всем и ни о чем одновременно.

Через пару кварталов трубочист остановился и указал на стену дома:

— Видишь?

Сначала ничего особенного она не заметила. Обычная стена, узкий фасад, выкрашенный веселенькой розовой краской, жестяной фонарь, укрепленный к стене. Фонарь! Он был настоящим! За мутноватым стеклом трепетал маленький неверный язычок пламени! Лена взволнованно вздохнула. Как же так?! Неужели странный фонарщик и впрямь зажигает фонари?!

— Вот там, — трубочист развернулся и указал на окно второго этажа дома напротив, — живет вдова. Ее муж-моряк давным-давно не вернулся из рейса. Но она каждый день ходит в часовню Девы Марии и ставит свечку в память о нем. А фонарщик зажигает для нее этот огонь, чтобы ей было не так тоскливо.

Лена поглядела на темное окно с непременным ящиком для цветов и кружевными занавесками. По ту сторону стекла сидела белая кошка и равнодушно смотрела на улицу. А потом девушка вновь взглянула на фонарь. Сразу представилось, как зимой по этой темной улице идет старая женщина, а впереди горит этот фонарь, такой же зыбкий и дрожащий, как огни судна в тумане. А потом она сидит у окна и смотрит на огонек, и кошка спит рядом, свернувшись на подоконнике. Представился и фонарщик, каждый вечер заботливо подносящий пламя к фитильку. Лена чуть отступила назад, так чтобы трубочист ее обнял.

— А он… она ведь ему нравится? — спросила девушка, не отрывая взгляда от мерцающего огонька.

— Да. Я думаю, он ее любит. Как может.

— Он ей скажет? Когда-нибудь?

— Не думаю, — Лена почувствовала спиной, как трубочист поежился. — Известно же, что фонарщиков давно не существует.

Они еще постояли, вместе с кошкой глядя на огонь, а потом пошли домой. Трубочист молча проводил Лену до квартиры, она открыла дверь и попросила:

— Останься.

Она лежала рядом с трубочистом, положив голову ему на грудь. В комнате было темно, и через огромные окна были видны звезды над Ондриевой башней.