Эльберд Гаглоев: Во славу Блистательного Дома

Увидев меня, он тихо обрадовался:

– Ты цел, самый старший!

– Цел, – бросил я и совсем уж собрался продолжить свое движение, но меня остановило удивленное:

– Куда ты?

– Помочь.

Юный степняк посмотрел на меня с уважением.

– Ты великий воин, коль не насытился сегодня боем.

Это я-то не насытился? Но предложил:

– Надо помочь.

– Кому? – искренне удивился мой собеседник.

– Им.

– Зачем?

Действительно, зачем. Пока мы препирались, Хамыц с Тивасом в прямом смысле слова уничтожали улаганов. Те пытались сопротивляться. Неудачно. Уровень умения был разный. Очень.

– Мой старший давно не дрался в полную силу. От этого он может заболеть. Лежит и песни поет, – с затаенной гордостью сообщил Баргул. – На. Возьми, – протянул мне мой же нож. – Ты только возле дыма шестерых убил. Одного, правда, ранил. Я дорезал его, – успокоил меня друг степей.

Подошел Граик. Как всегда невозмутимый.

– Мой яр. Они должны были встретить одного человека. Ты его убил. – Он помолчал. – И мне показалось, что миссия их была тайной.

– Странно, хотя нам это на руку. Чем дело тише... – начал было я, но осекся. Хамыц с громким скрежетом развалил надвое последнего улагана. Да уж, тише! Эхо схватки еще металось меж трибунами. Оказывается, мы высадились на стадионе.

Граик изучающее смотрел на меня. Потом слегка улыбнулся.

– Ты правда болел. Это же Арена.

Я непонимающе уставился на него. Арена, и что?

– За ее пределами ничего не слышно. Это Арена, – добавил он значительно. – И ночью здесь никого не бывает.

Подошли Хамыц с Тивасом. Доспех из копыт на певуне был порублен, он свою конную кольчугу поверх змеистой одежки натянул. Предусмотрительный парень. А рожа довольная.

– Пусть Артагу служат, – пояснил, а потом заехал по плечу Тиваса. – Наш гуру – великий воин, – сообщил. Нахватался словечек. Шутник.

– Мы где, Тивас? – поинтересовался я.

Тот устало глянул.

– Это Столица, Саин.

Вот же правда. Кто ищет, тот всегда найдет.

– Дела-а-а... Где Унго и Эдгар? – вспомнил я о командирских функциях.

– Они не успели шагнуть, самый старший, – ответил на мой вопрос Баргул. – Вот, – протянул он мне обрубок алебарды нашего рыцаря. Срез был ровный-ровный.

Да, опрометчиво это я. Но хорошо все, что хорошо кончается.

– Баргул, Хамыц, соберите стрелы. Уходим.

Столица оказалась совершенно очаровательным городом. Во всяком случае, та его часть, которую я в настоящее время обозревал. Приятно освещенные симпатичными фонарями, широкие даже, на мой взгляд, мощенные плиткой улицы. Симпатичные трех– и четырехэтажные дома, в цокольных этажах которых размещались магазины. Или лавки, если вдруг сердцу вашему ближе средневековая экзотика. Или духаны, если, скажем, в связи с происхождением и религией в душе вашей преобладает восточный подход. Доброжелательные дяденьки у дверей, с приятностью улыбающиеся каждому посетителю. Между домами милые глазу скверики, где прямо под сенью деревьев расставлены столы. За одним из них мы и расположились. Фонарики разноцветные в ветках. Уютно донельзя. Люди хорошо одеты. Мужчины при оружии. И женщины, поражающие разноцветьем тканей и множеством фасонов. Закрытых и открытых. Коротких и длинных. С разрезами и без. А цвета, а оттенки! Похоже, какой-то единой концепции моды не существовало. Но одеты все отнюдь не бедно. Платья длинные и короткие, со шлейфами и без, декольтированные и строгие – под горло. Одеяния мужчин тоже разнообразием поражают. И свободные, и обтягивающие, и шляпы, и тюрбаны, и кожа, и бархат. Ткань простая и вышитая...

Отовсюду слышится музыка, негромкая, бокалов звон. А люди кругом вежливые, на нас и не смотрит никто. Ну оделись люди в черное. Ну и на здоровье! Ну обвешались оружием. Так вон за соседним столом вообще какая-то реклама оружейной лавки расположилась. Даже в причудливой чалме два кинжала торчат. Но вот на Граика поглядывали. Он надменностью осанки и богатством одеяния, того самого, выданного мне подземной родней, даже среди всей местной тихой роскоши выделялся. Но никто не суетился, пальцем не тыкал, милицию звать не бежал. Сидит себе принц в окружении верного гоарда, пиво пьет.

Я только сейчас понял, насколько устал за сегодняшний, столь богатый событиями день. Руки-ноги – как не свои. Слабость по членам растеклась. А коллеги мои ничего. Сидят, напитки потребляют. По сторонам смотрят. Но вежливо так, ненавязчиво. Амуницию на травку мягкую сложили, релаксируют. Сидят. Вид приличный. Кровищу мы в каком-то фонтане смыли, пока от Арены перемещались. Там вокруг местного стадиона служебные постройки во множестве расположены. Но не трущобы. Чисто, аккуратно. Только безлюдно. Ну а нам это на руку. Свидетелей нет. И на стадионе нас вроде никто не видел. А то, конечно, отсутствие связи с группой порубленных товарищей доказать бы было трудно. Но гражданин Тивас клятвенно меня заверил. Никого. Некий даже не запрет, а древняя традиция не рекомендовала после наступления темноты находиться ни на Арене, ни на территории, к ней прилегающей. И славно. Так что традицию древнюю мы со всей ответственностью подтвердили. Не стоит нарушать заветы предков. Убить могут.