Андрей Прусаков - Печать ворона

— Теперь ложись и спи. Завтра ты будешь дома.

То ли от этих слов, то ли от усталости и пережитого страха, а может, от странного напитка Ивану жутко захотелось спать. Он лег на бок, положил руку под голову, натянул на себя мохнатую шкуру и мгновенно уснул.

Сон, приснившийся в избушке на Вороновой Гати, Иван запомнил навсегда. И верно, сон этот не был сном, потому как Иван видел все происходящее ясно и отчетливо, будто не спал, но в то же время не мог проснуться и лежал, скованный по рукам и ногам неведомой силой…

Беловолосый старик склонился над ним, хищное лицо озарилось радостной улыбкой. Хозяин подошел к печи, на большое металлическое блюдо выскреб кучку мерцающих рубиново-черных углей и поставил блюдо на стол. Склонясь над ним, хозяин занялся странными приготовлениями. Он чертил на закопченном блюде странные знаки, потом, что-то бормоча под нос, длинными белыми пальцами сложил еще тлеющие угли горкой в центре подноса, взмахнул рукой, и они, шипя, вспыхнули с новой силой колеблющимся белым пламенем.

— Уно… Мефи… Аб иницио… Ад инфинитум… Сик… Корвус… Итэм верба… Мута-мур… — странные слова зависали в густом плотном воздухе каморки, словно удары часов с боем, приближая нечто важное, что-то, ради чего они и встретились здесь, и встретились не случайно…

Тень старика металась по каморке, отражаясь на замшелых стенах причудливыми образами. То черные крылья, расправляясь, заполняли внутреннее пространство избушки, то фигура хозяина съеживалась, становясь похожей на странную птицу с человеческой головой. Птица приблизилась к Ивану, и горящие черным огнем глаза впились в лежащего мальчика. Предчувствуя беду, он заметался на постели и тихо застонал. Хозяин сунул руку со скрюченными пальцами в призрачное пламя и, не ощущая боли, с радостью наблюдал, как человеческая рука медленно чернела, обугливалась и съеживалась, становясь похожей на уродливую птичью лапу. Старик приблизился к спящему мальчику, и черные когти зависли над ним:

— Фэцит! — громко и торжественно сказал старик.

Птичья лапа скользнула под шкуру, прикрывавшую мальчика, и Иван почувствовал боль, словно до тела дотронулись раскаленным железом. Он закричал. В тот же миг хозяин отступил во мглу и пропал, слившись с тенью в углу комнаты…

Иван проснулся. Яркий луч света падал ему на лицо, пробиваясь сквозь уз-кое оконце. Он вспомнил страшный сон и сел на постели, подобрав под себя ноги. В комнатке никого не было, одежда лежала рядом.

«Где же хозяин?» — подумал Ваня, одеваясь. В каморке было непривычно пусто: свечи со стола исчезли, полки, где стояла утварь, пустовали, дрова, сваленные у печки, пропали. Наверно, хозяин прибрался, пока он спал. Мальчик представил, что сейчас происходит в деревне, ведь он ушел в лес и не вернулся ночевать. Что подумает бабушка? Наверно, что он утонул. И, наверно, его ищут. Надо идти!

Иван оделся, застегнул сандалии, измазанные засохшей болотной грязью, и выскочил из дома. Лес был светел и красив. Крошечную полянку с избушкой заливало яркое солнце, и все приключившееся ночью казалось жутким и неприятным сном. «Так может, это и был сон — но как же я выбрался из болота, думал Ваня. Ведь мне помог тот странный человек с белыми волосами. Он обещал, что проводит до дома, а сам пропал! Некогда думать, надо скорее бежать домой!»

Но в какой стороне деревня? Иван вспомнил, что хозяин избушки, кажется, шел все время прямо, и тоже двинулся напрямик. Через несколько минут Ваня действительно вышел к болоту и, похоже, к тому самому месту, где тонул. С берега он видел темную, не успевшую еще затянуться, гладь омута. Но странно: место это не вызывало страха — напротив, появилась удивительная уверенность в том, что он спокойно перейдет болото, хоть вдоль, хоть поперек.

— Кар-р-р! — над ним на высохшей ветке сидел большой ворон. Иван никогда не видел таких огромных птиц, но снова совершенно не испугался, напротив, почувствовал необъяснимую, подсознательную симпатию, так, словно на ветке сидел друг…

Он волновался за бабушку и за людей, которые, должно быть, ищут его по всему лесу, и торопливо, но осторожно сделал первый шаг. Топь держала. Иван осмелел и пошел вперед. Он не выбирал сухие места и кочки — им двигала интуиция, а ноги сами шагали и прыгали по колышущемуся травяному ковру.

Иван был уверен, что пройдет, и прошел! А потом, лишь раз оглянувшись на оставшуюся за спиной трясину, изо всех сил припустил вперед, к деревне. Ваня бежал сквозь лес легко и не боясь, так, словно бегал здесь сотни раз. Он знал эти деревья, словно они — его ровесники, и это удивительное, возникшее из ниоткуда знание будоражило кровь. Иван вышел точно на развилку дороги, отсюда до деревни рукой подать.