Андрей Прусаков - Печать ворона

— Моя мама — психолог, — пояснила Ева-Ядвига. — Она говорит, что диалог по-зитивно действует на человека, особенно, если у него есть какие-то проблемы. Я тоже так считаю.

Последняя фраза рассмешила Ивана. Она хотела казаться умной и… ей это удавалось. А Ивану нравились умные и начитанные девушки.

— Не вижу смысла, — сказал он и отчаянно пожалел о вылетевших словах, поду-мав, что сейчас его попросят уйти.

— Мужчины во всем должны видеть смысл! — с укоризной произнесла она. — Раз-ве трудно что-то сделать просто так. Особенно, если сердце просит?

Все-таки гены старухи-ведьмы не пропали. «Она почти читает мои мысли, — подумал Иван, — вот и имя мое угадала. Загадочная девушка…»

— Вы же хотите рассказать. Я вижу!

Она была права. Ивану хотелось выложить все, как есть, Ева удивительным образом чуяла это, но плакаться незнакомой девушке неловко и унизительно. И стыдно.

— Я приехал просто так. Я знал, что… скорее всего, ваша бабушка умерла. Просто решил зайти и посмотреть. Вспомнить, как все было.

— Вспомнили?

— Вспомнил, — кивнул Иван.

— А теперь представьте, что я — это она, бабушка. Представьте и рассказывайте… Или идите, откуда пришли!

Иван разогнулся. За милым личиком скрывалась и воля и характер. Теперь он понял, что чувствовал в ее словах, движениях и взгляде. Потомок ведьмы. Вот как. Иван сдался.

— Это было двенадцать лет назад. Каждое лето я приезжал сюда к бабушке. У нее был дом в Подгородском…

Ева слушала внимательно, не перебивая и не улыбаясь, чего Иван, наверное, не потерпел бы. Сине-зеленые глаза неотрывно смотрели на него, полные губы подрагивали, словно желая что-то напомнить — и Иван вспоминал подробности, о которых совершенно забыл. Он говорил, и потоки памяти уносили, кружа и ударяя о камни событий. Картины прошлого били наотмашь, былые обиды истончались и линяли, заставляя страдать. Сначала он хотел рассказать бегло, вскользь, зачем посвящать во все эту любопытную девчонку? Но под этим взглядом тонны слов, до времени кипевшие в нем, прорвали плотину мученической гордости. Ивану было радостно оттого, что совесть позволяет ничего не скрывать и говорить без утайки. Значит, ему нечего стыдиться, и он прав, и все делал правильно!

Он говорил, захлебываясь словами, теряя мысль и вспоминая невпопад, и наконец, закончил, как и в начале истории, глядя в глаза Евы.

— Любой назвал бы это бредом, — произнесла девчонка. — Но я вам верю. Пото-му что знаю эту историю. И вижу, кому можно верить, а кому — нет.

— Ты… вы знаете все это? — изумился Иван.

— Я же говорила: мне мама рассказывала. Конечно, про вашу жизнь я знать не могла, только то, что случилось здесь…

— Так может, вы знаете, почему ваша бабушка не могла помочь мне? — вопрос буквально жег язык Ивана, он в волнении уставился на Еву.

— Если бабушка не могла помочь, она никогда не бралась, — тихо сказала Ева-Ядвига.

— Так почему, почему?!

— Она просто не смогла. В силу разных причин.

— Я не понимаю, — раздраженно сказал Иван. — Александр Евгеньевич сказал, что Дар… очень опасен. Он может поглотить душу. Мне сказали: придется бороться каждый день, всю жизнь, а я больше не могу! Я устал! Я дол-жен в тюрьме сидеть, ведь я людей убивал!

Иван замолчал. В душе поднималась черная тоскливая хмарь, и он понял, что лучшее для него — пойти и нырнуть головой в болото. Только тогда он найдет покой.

— Ваш Александр Евгеньевич ошибся, — сказала Ева. — Во-первых, это не дар. По крайней мере для вас. Для вас печать воронов — проклятье. И для любого хоро-шего человека. Для бизнесмена, который вас чуть не убил — это подарок. Хорошо, что вы сопротивлялись! А то, что он умер — не ваша вина. Зло притягивает зло. Рано или поздно он закончил бы так же, но представляете, сколько жизней он мог забрать, если бы получил силу воронов?

Иван молча согласился.

— А во-вторых, — продолжила девушка, серьезно глядя на Ивана, — ваш колдун ничего не смыслит в колдовстве. Дилетант-теоретик. Хотя, в принципе, советовал правильно.

Несмотря на ужасное настроение, Иван не мог не улыбнуться. Как она умыла знатока эзотерических наук. Круто. Но за глаза можно говорить что угодно.

— Бабушка знала, что это проклятье можно снять, — продолжила она.

— Тогда почему ничего не сделала?! — воскликнул Иван.

— Она была очень стара. Ей многое мешало. Очень многое.

Они замолчали. Ева-Ядвига смотрела на Ивана, словно чего-то ожидая. А он чувствовал тоску, черным потоком захлестнувшую сердце.