Кошка Маришка - Мои миры, твое отчаяние. Танец 2

Кто в здравом уме захочет общаться с убийцей? Никто… Гарри слишком грязный. Находиться рядом с ним теперь мерзко.

Дориан хотел дружить с таким же, как сам: потерянным мальчиком, который хотел счастья и найти себя, но до безумия боялся своей темной стороны, могущей в какой–то момент выйти из–под контроля.

— Я не боюсь, — повторял Гарри, сжимаясь от страха быть теперь действительно дефектным, неправильным существом.

— Я не боюсь, — продолжал шептать он, когда цепенел от мысли, что теперь уже ничего не исправить.

Убил ли он в состоянии аффекта или нет, теперь не имело смысла. Он хотел убить с самого начала. Ему действительно было в некотором роде приятно отправлять смертоносные проклятия в Квиррелла.

— Я чудовище? — часто спрашивал он себя.

Ответа он не знал, но неизменно чувствовал, что в нем что–то изменилось, хотя конкретно обозначить этим перемены не мог.

Мальчик мог просидеть в кресле перед огнем весь день и уходил, только чтобы вернуться к своим ночным кошмарам. Он считал, что они самое малое наказание, которое можно получить за совершенное им.

Гарри периодически размышлял над тем, что, если существует Бог, именно он и дает жизнь каждому человеку, и никто не вправе ее отнимать. Наверное, никто не может судить о том, кто достоин жить, а кто должен уйти. Но тут мысли возвращались к маньякам. Разве правильно было оставлять их тут? Чтобы они несли еще больше зла в этот и без того грязный мир?

Возможно, их стоило бы просто изолировать, как делали в большинстве маггловских стран, запирая таких людей в тюрьмы или психиатрические больницы. Что же тогда действительно является наказанием: смерть или существование?

Возможно, Азкабан был не слишком гуманным местом, но он давал возможность прочувствовать всю боль и отчаяние и, возможно, раскаяться.

В Хогвартсе шли экзамены, и Снейпа постоянно не было дома. Все свое время он проводил в школе, лишь изредка заглядывая в поместье. Обычно в эти моменты он начинал ворчать по поводу непомерной духоты дома и сразу же гасил огонь в камине.

Гарри же спешил скрыться в своей комнате. Поместье с приходом опекуна, не смотря на свои немаленькие размеры, становилось будто бы тесным. В такие моменты мальчик хватал любую книгу и пытался читать.

Снейп перестал его донимать своими саркастичными замечаниями и сравнениями с отцом. Он просто игнорировал Гарри и лишь изредка бросал на мальчика задумчивые взгляды.

На улицу выходить совершено не хотелось. Поттеру казалось странным, что когда–то он переживал по поводу невозможности покинуть дом.

День тянулся за днем, мальчик все глубже погружался в свою депрессию и окружающее потеряло для него весь свой интерес.

Гарри чувствовал себя пустым внутри и грязным снаружи.

Когда сработал камин, мальчик даже не вздрогнул. Он предполагал, что Снейпу пора появиться дома. Его не было уже три дня. Но из огня никто не вышел.

Мальчик перевел вгляд на камин. Среди языков пламени было видно лицо Дамблдора.

— Северус! Северус! — позвал он.

— Его нет, — меланхолично отозвался мальчик из глубины своего кресла. — Он тут не появлялся уже несколько дней.

Лицо в пламени нахмурилось.

— Ему стоит меньше работать и чаще бывать дома.

Гарри просто пожал плечами.

— Но раз его все равно нет, может, немного поговоришь со стариком? — предложил Дамблдор.

Мальчик внимательно посмотрел на него и тяжело вздохнул.

— Что вы хотите? — спросил он.

На лице старика промелькнуло нечто похожее на обиду.

— Не ищи двойного дна там, где его нет, мой мальчик. Мне просто интересно, как проходит твое лето. Скучаешь ли ты по друзьям.

Последний вопрос немного задел натянутую струну в душе мальчика.

От Офелии пришло уже семь писем. Она писала обо всем. И о конях в их конюшнях, и о том, как она летала на пегасе. Рассказывала о делах в их таборе и детях братьев. Описывала свадьбу, на которой была.

Эдвин же прислал два письма, в них не было написано ни слова. Только две зарисовки их отряда. По этому можно было понять, как быстро начал скучать по всем Эрстед.

Альберт писал нечто пространственное. В последнем из пяти писем он рассуждал о вкусе лета и глубине неба. В свои послания он вкладывал засушенные цветы, обычные маггловские фотографии или какой–нибудь мелкий мусор вроде песка или камешков.

От Мирославы он получил только одно достаточно короткое письмо. Она была очень счастлива наконец–то вернуться домой. Девочка все также наслаждалась дорогими сортами чая и занималась цветами в саду около своего дома.