. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

Теперь она стояла, глядя на него полубезумными глазами, полными надежды.

-- Острон, мальчик, -- окликнула она. -- Слава Мубарраду... когда они напали, мы были одни, отец ушел в шатер к этому Аделю, договариваться...

-- Мама, -- его сердце вздрогнуло: из-под полога выкатилась девушка в платке. -- Острон! Ты в порядке?

Ее пальцы были холоднее льда, руки тряслись. Она вцепилась в его локоть, будто он был последней ее надеждой.

-- Я в порядке, -- негромко отозвался он. -- Надо уходить, скорее. Здесь опасно... я не знаю, что происходит, но...

Дикий вопль прервал его; Сафир полетела в сторону, в руки матери, Острон взмахнул ятаганом. Думать было некогда. Что это за люди, почему они нападают... Кровь брызнула на его лицо. Еще одна бесформенная груда тряпок. Нет, это не человек. Забыть. Это...

Еще четыре тени окружили их. Он почти чувствовал присутствие двух женщин за своей спиной. Силуэты нападающих медленно приближались; теперь он мог видеть блеск их глаз над плотными темными масками. Маарри? Неужели это маарри? Нет. Нет, не может быть. Слишком уж... безумны эти глаза. Они не принадлежат ни к одному из шести племен.

-- Я не справлюсь с ними один, госпожа Дафия, -- хрипло прошептал Острон, сделав шаг назад. Что-то теплое и дрожащее оказалось прижато к его спине. -- Я отвлеку их на себя, а вы бегите. Где-то должны быть наши люди. Дядя Мансур. Не может быть, чтобы они всех застали врасплох...

-- Мубаррад с тобой, Острон, -- ответила ему женщина. -- Если мы побежим, они убьют нас. Я прошу тебя, прости меня за все, что я когда-либо сделала или сказала не то...

-- О чем вы? Бегите же, я...

-- Сафир, -- шептала она. Теплая рука легла на его предплечье. -- Сафир, моя девочка. Спаси ее, я умоляю тебя.

Он замер; тепло ушло. Дикий визг и хохот оглушил его, когда еще одна тень бросилась вперед, из-за его спины, распахнув руки.

-- Мама!

Нападавшие безумцы кинулись ей навстречу.

-- Мама! Мама!

Он схватил ее за руку и побежал.

-- Мама! Стой, Острон! Подожди! Моя мама...

Он зажмурился, не желая слышать этих криков.

-- Острон! -- в чувство его привел уже другой голос. Он вскинул голову, все еще не выпуская запястье девушки. Дядя Мансур стоял перед ним, в развевающейся накидке кочевника, его хадир был порван в двух местах, на щеке темнела кровь. -- Уходим, Острон.

-- Но как же остальные...

-- Уже поздно. Проклятые безумцы верно подгадали время. Многие были убиты сразу, не успев и проснуться... уходим, живее!

-- Мама... -- рыдала Сафир за его спиной. -- Мама, папа... Хафар...

-- Некогда горевать о них, пойдем, -- оборвал ее дядя Мансур. -- Нужно найти лошадей, какие уцелели. Они не ездят верхом, они не угонятся за нами.

-- Дядя, кто они такие?

-- Бегом, я сказал!

Дыхание сбивалось, девушка позади споткнулась и упала; не задумываясь, -- он не хотел думать, -- Острон подхватил ее и перебросил через плечо. Теплая рукоять ятагана жгла ладонь, он хотел отшвырнуть ужасное оружие, принесшее смерть живым людям, но не мог. Он боялся.

Две лошади нашлись на самом краю лагеря, перепуганные, дико ржущие; дяде с трудом удалось успокоить их. Седлать их было некогда, и Острон запрыгнул на шелковистую спину кобылы. Дядя подсадил Сафир, и ее мягкие волосы защекотали ему подбородок. На второго коня дядя забрался сам.

-- Не отставай от меня, -- велел он. -- Идем на север.

Лошади были просто счастливы устремиться прочь от этого ужасного места, в какое превратился оазис, сорвались в галоп, унося своих седоков. Дядя Мансур скакал впереди, его хадир развевался на ветру, бурнус хлопал в такт копытам коня. Всхлипывания Сафир стали тише. Ночь неслась над их головами, наблюдая серебряными глазами звезд в огромной чаше лилового неба. Острон то и дело оглядывался. Огни становились все меньше, вой и крики стихали.

Спустя какое-то время его уши уловили топот копыт к востоку.

-- Дядя Мансур, -- окликнул Острон, погоняя лошадь. -- Кто-то едет...

-- Я слышу, -- буркнул дядя. -- Значит, кто-то еще спасся. Это хорошо.

-- Дядя, разве не надо было остаться и помочь? Может, мы могли бы спасти еще кого-нибудь... детей? Женщин?

-- Дети? Женщины? -- резко отозвался дядя и повернул голову. -- Нам хватит и этой ревущей девчонки, Острон! Сколько, ты думаешь, беззащитных детей и баб мы смогли бы защитить вдвоем?

-- Может, мы бы были не вдвоем! Если кто-то еще сражался?

-- Кто? Дядюшка Хамиль, почтенный отец Сафир? Они пьянствовали в одном из шатров и в ус не дули, когда явились безумцы! Их зарубили первыми! Жалкие слабаки, -- дядя ударил коня по бокам сапогами. -- Кто из них вообще помнил, как держать оружие?