. Ганнибал - Лиловый (I) (СИ)

-- Когда это я оставлял след, -- дядя громко фыркнул, покачал головой. -- Я нашел этого льва, Острон, но он уже был мертв. Стервятники ели его плоть. Как ты думаешь, кто убил его?

-- Может, он умер от старости или болезни? -- осторожно предположил Острон.

-- Нет. Я хорошо знаю, какие следы оставляет больной зверь, а какие -- здоровый. Он не был болен, мальчик мой. Его убили. Растерзали, будто антилопу, и бросили на том самом месте, даже не освежевали труп. Да что там, с этой шкуры было бы мало толку. Разве бахрому из нее сделать, так она была искромсана...

Острон нахмурился: он слабо представлял себе, зачем кому-то было так кромсать убитого зверя. Не очень хотелось и думать об этом, в груди саднила другая заноза, не дававшая ему покоя.

Птица закричала снова. Дядя Мансур опять вскинул голову. Потом принялся торопливо вытряхивать пепел из трубки.

-- Возьми ятаган, -- велел он племяннику.

-- Зачем?

-- Когда это ты приучился спрашивать, зачем я тебе приказываю? -- сердито отозвался дядя. -- Быстро делай, что тебе велено.

Острон, недоумевая, послушно выудил холодное оружие из вороха тряпья. Ятаган достался ему в наследство от отца, -- пожалуй, единственное, что ему действительно осталось, -- и это был хороший меч, добротный, пусть и без изысков, но с выверенным балансом, на середине клинка, с надежной рукоятью из кости.

-- А теперь тихо, -- прошептал дядя и сунул трубку за пазуху. Острон сморгнул: когда в руке дяди оказался его собственный клинок, он не видел.

Птица прокричала еще раз.

-- Ложись! -- гаркнул дядя Мансур; полог взлетел вверх, и от резкого порыва ветра лампа потухла. Острон ткнулся лицом в теплую шершавую ткань, услышал лязг стали о сталь, крики вдалеке. В ушах стучала кровь. Осторожно поднимая голову, он видел, как дядя буквально вылетел из юрты, тут что-то блеснуло сбоку, вспарывая толстые шкуры, и юрта принялась заваливаться внутрь. Раздумывать было некогда, он прыгнул вперед, в последний момент вынырнул из-под опадающей ткани -- и тут же наткнулся на чужой клинок.

Ужас охватил его уже потом. Сначала был холодный блеск оружия, свист, лязг и рык, похожий на звериный. Быть может, это и сделало его задачу легче: не успев осознать, что происходит, Острон пригнулся, ушел от удара ледяной стали и взмахнул ятаганом наискосок. Верное оружие встретило что-то на своем пути, но парень не понял даже, что это было: старинный булат, за которым он ухаживал столько лет, не подвел своего хозяина. Темная груда обрушилась в песок, разметала обрывки воняющих лохмотьев. Только тогда Острон понял, что убил человека.

-- Дядя! -- закричал он. -- Дядя!..

Некогда, шепнула кровь в ушах. Не до дяди. Нужно сражаться, иначе разрубят тебя самого. Еще две тени метнулись к нему, но Острон уже ожидал их, его рука нашарила тяжелую шкуру разрубленной юрты, швырнула с силой вперед. Один из нападающих запутался в шкуре, та своим весом едва не сбила его с ног; живот второго был распорот ятаганом. Не помня себя от ужаса, Острон бросился в темноту.

Сафир, пришла в голову мысль.

Он бежал, не разбирая дороги, перепрыгивая через непонятные тряпки, через останки юрт, хлопающие на ветру; одна из них загорелась и наконец осветила ему путь. Острон остановился, в отчаянии оглядываясь. Тени скользили во мраке, издавая звуки, достойные животных; вторили им крики людей.

Сафир, повторил он одними губами.

Дяди не было видно. Где-то вдалеке заржала лошадь, но ржанье пресеклось: видать, кто-то зарубил ее. Острон помнил, в какой стороне поставили свои шатры домочадцы Сафир, бросился в ту сторону. Тени бросались на него, но он избегал боя, пытаясь выбросить из головы и воспоминания о первых двух зарубленных им людях, лиц которых он не разглядел.

-- Мубаррад! -- раздался крик, огласивший собой, казалось, всю пустыню. -- Мубаррад!

Зови бога, не зови -- выбираться надо самому. Острон поднырнул под очередную тень, пролетевшую над ним кубарем, и оказался среди трех шатров отца Сафир. Один из них был разрублен и опал неразборчивой кучей, два других стояли, хоть и покосились.

-- Сафир! -- крикнул он, оглядываясь. -- Сафир, где ты?

Полог одного из шатров пошевелился.

-- Сафир?

Показавшаяся темная голова ей не принадлежала. Острон дернулся, принимая боевую стойку, какой учил его дядя. Но наконец из-под полога вынырнула фигура человека, и парень узнал в ней мать Сафир. С этой женщиной у него отношения никогда не ладились, госпожа Дафия считала, что ее дочери лучше не знаться с оборванцем-сиротой, кем бы там ни был его дед, и вечно гоняла мальчишку от своих шатров.