— Хорошо, тогда отправляемся! Не могу с собой взять амулет — он слишком опасен для обоих миров. Прыгай ко мне на плечо, и поплывем на середину реки, там я и поверну луч. Амулет распадется со временем, а до водолазов тут долго не додумаются. Не могу никому его доверить — очень большой соблазн поруководить. Поэтому поступим так! Прыгай и держись крепче! — Павел закинул меня на плечо, довольно оскалился и пошел в сторону воды. По реке струилась серебряная лунная дорожке в окружении глянцево-черной воды.
Вода приняла нас как родных, словно только и ждала нашего погружения. Мы поплыли по лунной дорожке, рассекая ее пополам и пуская лунные отблески в разные стороны. Мы начали повторять путь плота, и невольно подкралась мыслишка — не жахнет ли нас заклятье Гариона. Я крепко прижимался к Павлу, держал нос на поверхности и изредка отфыркивался, когда вода накрывала меня с головой.
Я оглянулся через плечо на удаляющийся берег, и что-то вроде грусти слегка коснулось моей души. Увижу ли я эту землю еще раз или нет — неизвестно, но память о ней навсегда останется со мной. Павел тоже оборачивался, и в его глазах я видел какую-то тягучую тоску. Оно и понятно — прожить столько времени здесь и не печалиться о расставании.
Мой друг перестал взмахивать руками и остановился, удерживаясь на волнах. Он еще раз посмотрел на темную полоску вдалеке и достал с груди амулет, вынув его из прорези балахона. Потом он повернул свое обезображенное лицо ко мне и ободряюще подмигнул, затем повернул луч на амулете.
Последнее, что я увидел — блеск луны на поверхности амулета. С него на меня смотрело мое собственное отражение, высеченное из камня. Павел действительно скучал по мне…
— Ну и где вас носит? Пошли в туалет и оба пропали. Павел, может ты курил? А ну, дыхни! — великолепный голос Маргариты Павловны я не спутаю ни с каким другим, хотя и прошла, казалось, целая вечность.
Я открыл глаза и обнаружил себя на Пашкиных руках. На руках молодого, полного сил и нерастраченной энергии Пашки!!! В новеньком джинсовом костюмчике, прилизанный и опрятный, он опустил меня на лавку к сумкам.
— Мама, там была очередь, вот и пришлось ждать. Да не курил я, не обнюхивай. Мы честно в туалет ходили, — Павел невинно улыбнулся Маргарите Павловне.
Поезд двигался и за окном мелькал зеленый лес, изредка перемежающийся просеками и каланчами телеграфных столбов. В купе не было Кана-Железера, не пахло лошадьми и степью, лишь витал запах нагретого дерматина, пластмассы и немного солидола. Моя семья спокойно ехала отдыхать, будто ничего и не было. Я даже спрыгнул на пол и выглянул в коридор — не шествует ли там дядька в желтом балахоне, и чуть не поплатился за это, Павел как раз закрывал дверь и едва не прищемил мне голову.
«Эй, Павел, смотреть же нужно, что делаешь!» — воскликнул я в ответ на его небрежное ко мне отношение.
А эта бесчувственная личность, даже не заметила моих движений, подошла к своей сумке и начала там копаться. Скоро в его руках оказалась ручная игровая приставка «Sony».
«Павел! Эй, ты чего? Прикалываешься, что ли? Давай заканчивай!!!» — я смотрел во все глаза на играющего Павла.
— Мам, а дай Кешке чего-нибудь поесть, а то он так жалостливо на меня смотрит, — оторвался «великий Корень» от своей игрушки.
— Да и я бы поесть не отказался, на кого мне жалостливо посмотреть? — Семен Алексеевич кокетливо подтолкнул жену в бочок.
— Ну что ж, Семен, достань тогда из сумки. Да не из этой, из зеленой, ага! Бегом мыть руки, а я пока накрою! — скомандовала Маргарита Павловна, и мужчины потопали по коридору в сторону уборной, а я остался смотреть за приготовлениями.
Когда же они вернулись, на столе лежали две упитанные курицы, вареные картошка и яйца, зелень и минералка — стандартный набор путешествующего поездом. Мне досталась куриная ножка с румяной корочкой и застывшими каплями жира. С ним я и спрыгнул на пол, а когда оторвал кусок и почувствовал, как по всему телу разливается волна неги и удовольствия, то мой взгляд упал под Пашкину полку. Я чуть не подавился корочкой и закашлялся — у самой стенки лежал кинжал с рукояткой в виде змеи кусающей шар. Она наблюдала за мной полными ярости рубиновыми глазками, и ее взгляд не предвещал ничего хорошего.
Я зажмурился, и вновь открыл глаза — кинжала не было. Показалось, наверно. Мой взгляд перехватил Павел, улыбнулся и ободряюще подмигнул.
— Под такой обед неплохо бы и пропустить по маленькой? — закинул удочку Семен Алексеевич. — Что-о? Опять? Вот сейчас… — кулак вознесся над взъерошенной головой. — Мама, перестань! Насилие не метод воздействия, можно всегда договориться. Пап, побереги себя, алкоголь убивает мозг и разъедает печень, — спокойный Пашкин голос остановил взмах.
Читать дальше