Ули Драфтер - Принимающий дары

Меня, уже разбитого и безвольного сминает тяжестью тысяч тонн металла. Я не умираю, чувствую каждой своей частицей ту тяжесть, что сдавила меня. Только это не все. Жар, невероятный и мучительный, начинает плавить железо. Раскаленная субстанция стекает, обволакивая меня, въедается, врастает в кожу. Выжигает, но не дает сгореть. Когда кажется, что вот он, конец, когда нет больше сил ощущать мучения, настает еще одно испытание. Нечто горячее сжимает мое тело. С беззвучным криком входит в меня, проникает в каждую клетку, замещает собой ткани, переполняет. Становится мной. Одновременно, чудовищный механизм, к которому я прикипел своей расплавленной кожей, начинает движение. Но я не слышу ни ломаемых костей, ни разорванных тканей — только гул плазмы и металла, кипящих уже внутри. Тело растягивается, приобретая новую форму.

Скоро боль отступает, успокаивается, дает осознать себя. Я вижу алый хаос, я вижу темнеющий мрак, но и они начинают приобретать форму.

Таких как я много. Море разорванных, искалеченных тел, обретших новое воплощение. Потом, я понимаю, что могу слышать. Сначала это только вибрация, дрожь, проходящая сквозь меня, но и она становится различима. Это песнь. И я начинаю понимать ее слова.

— Избранные, примите дар, достойные, оправдайте его. Жизнь — главная ценность.

Что-то происходит вокруг. Подобные мне, начинают падать, подобные мне начинают убивать. Вот что значили эти слова — доказать право быть достойным жизни, забрав чужую. Но я не хочу, не желаю такого пути.

Но за моей спиной слышны шаги. Сильное тело, облеченное в металл нависает, подняв тяжелый камень. Краткое мгновение и он разлетается на куски, я же успеваю уклониться. Под рукой что-то твердое, узкое. Я хватаю это и выставляю перед собой в надежде защититься. Тот, натыкается на длинный стержень, одно мое движение и враг пронзен, падает. Рассыпается пеплом. Мои же глаза застилает алым. Силы наливают тело, заставляют дрожать. Я понимаю, что укрепил свою жизнь. Я сделал это, убив другого и мне это понравилось.

Они идут ко мне, наступают и я сражаюсь, словно голодный стремлюсь поглотить их и становлюсь все сильнее. Под конец остаются самые выносливые, те, кто поверг уже многих. От одних я ухожу, понимая, что не выстоять, других забираю, поглощая и насыщаясь.

Постепенно, нас становится все меньше. Поглощенных нами уже очень много. Мы сильны, мы непобедимы. Нам не одолеть друг друга. Тогда, мы снова слышим песнь, она льется, заставляя остановиться, замереть и прислушаться. Не имея другого, начинаем ей вторить. Поем слова, закрепляя их в своей плоти, вживляя рисунком в измененное тело. Еще нет понимания, но появляются образы — семь пластов, каждый, все крепче и насыщеннее. Седьмой запретен.

Сфера, разделенная на шесть секторов — тех, кто защищает и исполняет, тех, кто лечит, восстанавливает, тех, кто создает, созидает, кто вычисляет, распределяет, тех, кто связывает воедино.

Много, сто сорок четыре дома. Каждый его хозяин велик в своей силе. Их знаки мы видим, но не знаем ни имен, ни способностей, только то, что подчиняемся им.

Затем слова начинают сменять образы. Мы слышим их, понимаем, как произнести, каковы правила и запреты. Потом, следует наш черед говорить. Волна энергии проходит сквозь меня и я кричу. Кричу эти новые слова — «Я есть! Я жив!» — единственное, что могу сообщить им.

После мир покачнулся, сжался, стал узкой камерой. Я уже не видел других. Только стены, неподвластные моим попыткам разбить их. Я чувствовал боль, не от сожженного тела, а от разрываемого разума. Но потом, я видел, понимал, что кто-то есть рядом. Что меня изменяют. Копье, что я сжимал в руках, начало плавиться, сменяясь, сливаясь со мной, но не исчезло, сохранилось как в ножнах в моей груди.

Резкая боль и невыносимый свет поражают глаза, я сжимаюсь в агонии, мука столь нестерпима, что я теряю сознание. Но когда все возвращается, я снова чувствую кого-то рядом. Теперь это не мучает меня.

Песнь слышится в третий раз. Она требует, чтобы я запоминал. И я запоминаю образы — треугольник, стоящий на острие одного угла и с загнутыми вверх другими. Исполнитель, мой хозяин и наставник. Патронатариан, Подчиняющий жизнь.

Меня освобождают, но это не свобода. Я словно скован, хотя не вижу своих цепей. Зато те, кто держат меня, стоят рядом. «Подчинись», — слышу я первый приказ. Но я так не поступлю, я подчиняюсь лишь одному, Хозяину. За попытку вырваться сильнейшая агония охватывает тело. Только кричу, заявляя о своем существовании, иначе нельзя. Иначе меня сотрут.

Читать дальше